Статья: МОЖЕТ ЛИ ИСПАНИЯ СТАТЬ МОТОРОМ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОСТА ЕВРОСОЮЗА? (К ИТОГАМ 53-ГО ФОРУМА В ДАВОСЕ) (2023)

Одним из наиболее значимых феноменов в духовном космосе современного человечества является постколониальный дискурс. Его экзистенциальную основу составляет столкновение двух качественно различных процессов - глобализации и акцентировки своеобразия отдельных человеческих общностей, приводящее к «фронтиризации» пространства всех культур. Идеологи и сторонники постколониального дискурса, как правило, находятся в «пограничной» ситуации, в центре зоны чрезвычайно напряженных контактов различных традиций. Многие из них зеркально воспроизводят в своих работах свойственный Западу «исключающий» дискурс, в соответствии с которым «другой» (весь «незападный» мир) ставился и ставится в иерархии бытия на место неизмеримо более низкое, нежели «фаустовская» цивилизация, что приводит в ходе взаимодействия с неевропейскими культурами к монологизации диалога. Постколониальные критики переворачивают это соотношение, отвергая не только европоцентризм, но и диалог с западной традицией; Запад оказывается на самой низкой ступени, а высшие - отводятся цивилизациям Востока и доколумбовой Америки. Эта инверсия обуславливает главный когнитивный предел постколониальных исследований. Однако часть представителей постколониального дискурса сумели преодолеть «исключающий» подход. Причем их подход к проблеме межцивилизационного диалога, как показывается в статье, обнаруживает прямые аналогии с российской традицией, прежде всего - с «диалогикой» русского философа и культуролога М.М. Бахтина.

В статье анализируются тенденции нарастающего кризиса института семьи в современном американском обществе. Эволюция семейных отношений на протяжении последних 70 лет прослеживается как последовательный отход от модели «идеальной» многодетной семьи, возглавляемой двумя родителями, в направлении бездетных семей и семей с родителями-одиночками. В 1970-е годы основную роль в этой эволюции сыграли социально-экономические факторы, однако впоследствии «отходу от брака» был придан статус «новой нормальности» экстремистской гендерной идеологией, которая казуистически подменила биологическое понятие пола социально детерминированной категорией гендера.

С конца 2021 г. в Чехии правят силы, в чьих действиях и речах зримо или незримо присутствует дух гавелизма. Гавелизм - наследие Вацлава Гавела - можно трактовать как сочетание антироссийских установок во внешней политике с манипулированием абстрактными ценностями демократии и «добра» при отстраненности от конкретных проблем чешского социума в политике внутренней. Такое двуединство было присуще Гавелу и проявляется у его последователей. Уже при своем зарождении гавелизм представлял собой сугубо постмодернистский проект, построенный на установке: не быть, а казаться. Это также стиль с элементами драмы абсурда и политического шутовства, который восприняли некоторые лидеры сегодняшней Европы. Особенно сильное негативное влияние современный вариант гавелизма оказывает на сферу отношений с Россией и международной политики в целом.

Страной-председателем ЕС на первые шесть месяцев 2023 г. стала Швеция, с которой у России имеются давние противоречия и которая уже в наше время сыграла огромную роль в событиях украинского «Евромайдана». Сегодня история отошла на второй план, а на первый вышли геополитика, разногласия по Украине, вмешательство во внутренние дела РФ и намерение шведов войти в НАТО. Внутри шведской политической элиты имеется разброс мнений по вопросам, связанным с Россией, Украиной и членством в НАТО. Наиболее антироссийски и атлантически настроенные «ястребы» не пользуются поддержкой большинства населения, однако нет и ни одной крупной политической силы, выступающей с позиций понимания российских действий. Потому перспективы российско-шведских отношений не выглядят радужными, хотя к первому ряду явных противников России Швецию все же отнести нельзя.

Иссякают американские возможности для глобального доминирования - реальностью становится многополярность. Миропорядок остается в переходном состоянии, но качество и суть этого состояния меняются. Ведущие игроки в новом составе формируют правила взаимодействия, и этот процесс не может быть легким, тем более что за игроками стоят разные культуры и разные внутренние системы, которыми они дорожат. Конкуренция приобретает две основные формы: конкуренты пытаются ослаблять друг друга путями непрямого воздействия и проявляют готовность к управляемому столкновению интересов в важных регионах. Все это ведет к постоянной напряженности и затрудняет формирование общих правил и принципов. Но одновременно эта же модальность конкуренции не дает - по крайней мере, пока - даже самым жестким противоречиям принять форму открытой большой войны.

Рассмотрение ключевых вех истории последнего столетия демонстрирует взаимосвязь между устремлениями и судьбой сербов, других балканских народов, европейской геополитикой и ролью России. Геополитические процессы как прошлого, так и настоящего показывают невозможность для Сербии избежать втягивания в узлы западно-российского противостояния. Британия еще более века назад взяла курс, продолженный США, на сталкивание Германии с Россией и противодействие формированию однородных славянских государств, грозящему, с точки зрения англосаксов, попаданием «латинских» народов в германскую, а православных - в российскую орбиту. Национальные чаяния сербов подлежали осуждению и сдерживанию. С распадом СФРЮ Сербию и вовсе обрекли на фрагментацию - примечательная параллель с судьбой исторической российской государственности и русского народа. Новый западный постмодернистский технократический концепт будущего исключает продолжение самостоятельной культурно-исторической жизни народов и угрожает смыслообразующему ядру как русской цивилизации, так и сербства. Сербская нация вновь находится в центре событий мирового значения, подтверждая связь судьбы поствизантийского пространства с положением России.