Статья: КОГДА СУДЫ СТАНУТ ПРИЗНАВАТЬ САМОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ ПРЕДУСМОТРЕННОГО Ч. 3 СТ. 133 УПК РФ ОСНОВАНИЯ ВОЗМЕЩЕНИЯ ВРЕДА, ПРИЧИНЕННОГО НЕЗАКОННЫМ ПРИМЕНЕНИЕМ МЕР ПРОЦЕССУАЛЬНОГО ПРИНУЖДЕНИЯ? (2024)

Фразеологизмы являются неотъемлемой частью нашего повседневного общения. Вы когда-нибудь, услышав ту или иную фразу, задавались вопросом, откуда она взялась или что изначально означала? А ведь история происхождения фразеологизмов весьма интересна.

Среди документов дореволюционного уголовного процесса порой попадаются довольно любопытные, содержащие загадку, разгадать которую очень непросто… Примером такого документа является список присяжных заседателей, вызванных в Петроградский окружной суд на сессию со 2 по 13 марта 1915 г. На первый взгляд, обычный, рядовой список, содержащий минимальные необходимые сведения о вызываемых в суд присяжных заседателях: ФИО, вероисповедание, чин (звание) или род занятий.

Интенсивное и массовое внедрение цифровых технологий выявило «отставание» права от динамично развивающихся общественных отношений. До настоящего времени не выработана и законодательно не закреплена единая позиция относительно понятия информации, получаемой с использованием цифровых технологий. В статье рассмотрена проблема отсутствия единообразного понимания понятия информации, получаемой с использованием цифровых технологий, в уголовном судопроизводстве. Автор приводит различные позиции ученых по исследуемому вопросу, а также положения нормативных правовых актов, содержащих легальные дефиниции анализируемого термина. Предлагается авторский вариант термина для обозначения информации, вводимой в уголовно-процессуальное доказывание посредством цифровых носителей. По мнению автора, отсутствие легальной дефиниции цифровой информации, единого понимания ее сущности при использовании в доказывании по уголовному делу значительно затрудняет достижение целей уголовного судопроизводства. Законодательное определение понятия «цифровая информация» будет способствовать правильному, а вернее, единственно возможному в условиях данного юридического контекста пониманию его смысла.

В статье по результатам проведенного автором эмпирического исследования констатируется отсутствие в Российской Федерации широкой практики дистанционного производства допроса и очной ставки. В качестве причины отмеченного анализируется объективный фактор в виде недостаточности технического оснащения органов предварительного расследования. Отдельной причиной выступает неполнота правового регулирования, исключающая указание в законе на следователя, обязанного установить личность дистанционно участвующего лица при применении норм ст. 189.1 УПК РФ, а также отсутствие регламентированных законом особенностей реализации следователем полномочия по предъявлению им вещественного доказательства, документа при дистанционном производстве допроса и очной ставки. Указано, что такие обстоятельства формируют риск неполного обеспечения процессуальных прав невластного субъекта процесса, в том числе на разумный срок уголовного судопроизводства, полное и всестороннее исследование обстоятельств уголовного дела. В этой связи автором отмечается необходимость выделения бюджетных средств для достаточного технического обеспечения органов предварительного расследования. Также вносится предложение по совершенствованию норм УПК РФ в рассматриваемой части.

Развитие цифровых технологий способствует изменению уголовно-процессуальных отношений и появлению электронных доказательств, используемых в процессе доказывания. Сформулирована авторская позиция по результатам анализа теоретических подходов в уголовно-процессуальной науке к определению понятия «электронное доказательство». Приводятся аргументы, подтверждающие необходимость использования электронных доказательств в уголовном судопроизводстве в целях преодоления рисков, связанных с реализацией прав, законных интересов участников уголовного дела, сохранности доказательств в случае их направления в место производства следственного действия, уничтожения или изменения в случае оказания противодействия расследованию. В статье раскрывается значение электронных доказательств в уголовном судопроизводстве. На основе анализа норм уголовно-процессуального законодательства, правоприменительной практики обосновываются факторы, обусловливающие усиливающееся значение электронных доказательств в уголовном судопроизводстве: оптимизации процесса собирания и проверки обстоятельств, предусмотренных ст. 73 УПК РФ, обеспечения разумного срока уголовного судопроизводства, предотвращения фальсификации доказательств по уголовному делу, достижения процессуальной экономии.

При рассмотрении историко-правовых предпосылок создания в России первых самостоятельных надзорных институтов - фискалитета и прокуратуры - ключевое внимание уделяется в основном возникшей в XVIII в. необходимости следить за исполнением писаного законодательства. При этом зачастую упускается из виду не менее важный фактор, сыгравший значимую роль в принятии исторического решения о том, каким именно должен быть этот надзорный институт. В настоящей статье исследуется социально-правовой контекст создания российского прокурорского надзора. Историко-правовые исследования, архивные документы и конкретные примеры из криминальной хроники свидетельствуют о том, что системные проблемы открытого неуважения к закону, злоупотребления властью и преобладания личных пристрастий в ущерб публичным интересам повлияли на решение Петра I не меньше, чем факт развития писаного законодательства. Отсутствие в Российском государстве органа или должностного лица, к которому обычные жители могли бы обратиться за помощью и защитой (в том числе отсутствие независимого суда), только усугубляло названные проблемы и подтолкнуло к созданию должности генерал-прокурора.

В связи с принятием Устава уголовного судопроизводства возникла возможность изучения и исследования процессуального положения участников уголовного судопроизводства, в том числе защитника. Так, автором исследуется его процессуальный статус с позиции имеющихся в рассматриваемый период прав и обязанностей, а также анализируется возможность реализации им своей уголовно-процессуальной функции. Рассматривая нормы Устава уголовного судопроизводства, автор приходит к выводу, что защитник мог вступать в уголовное дело посредством назначения или приглашения, обладал как собственными правами, так и теми, которые предоставлены сторонам в целом. Вместе с тем права защитника, как правило, коррелируют с правами подсудимого, а нормами права подчеркивается совместность участия защитника и подзащитного. Целью настоящей статьи является изучение положения института защиты в период действия значимого для отечественного уголовного процесса документа - Устава уголовного судопроизводства. В предлагаемой статье предметом рассмотрения являются правовые нормы Устава уголовного судопроизводства, регулирующие участие защитника по уголовным делам, а также взгляды классиков уголовно-процессуального права. Автором в качестве примеров приводится практика советов присяжных поверенных, которая могла уточнять положения Устава уголовного судопроизводства в части участия защитника по уголовным делам.

В статье приводится обоснование несостоятельности феномена психологической достоверности показаний несовершеннолетнего участника уголовного судопроизводства в свете действующего законодательства и существующего уровня развития науки. Исследование содержит анализ предлагаемых концепций психологической достоверности, а также зарубежный опыт их применения.Основная причина неправомерности назначения и производства экспертиз достоверности показаний несовершеннолетних авторами видится в том, что эксперт не отнесен уголовно-процессуальным законом к субъектам оценки доказательств. Кроме того, отмечается, что результаты следственных действий не могут быть объектом экспертизы по смыслу норм Федерального закона № 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации». Выводы по результатам производства экспертиз достоверности нельзя назвать обоснованными по причине отсутствия достаточно разработанной научно-практической базы подобных исследований. Авторами приводится допустимая с точки зрения законодательства и эффективная форма использования специальных знаний в процессе формирования, использования и оценки показаний несовершеннолетних участников уголовного судопроизводства. Предлагается посредством экспертного исследования выявлять индивидуально-психологические особенности несовершеннолетнего для дальнейшего учета этих результатов надлежащими субъектами оценки при решении вопроса о достоверности.

В статье анализируется проблема возможности использования аудиозаписи протокола судебного заседания в процессе доказывания по уголовным делам. Автор пытается определить дефиниции протокола судебного заседания в уголовном судопроизводстве. На основе проведенного исследования автором делается вывод, что применительно к уголовному судопроизводству протокол судебного заседания, составляемый на всех судебных стадиях и во всех производствах, не может иметь различное значение и однозначно должен рассматриваться как доказательство. Аудиозапись судебного заседания позволяет отразить в полной мере судебное заседание, что должно найти соответствующее отражение в его протоколе. Однако, как показывает практика, протоколы судебного заседания не всегда соответствуют содержанию аудиозаписи, что изначально ставит под сомнение правильность и качество протокола судебного заседания, отражения в нем хода судебного разбирательства. Законодатель не требует полного отражения в протоколе судебного заседания аудиозаписи, что позволяет суду при оспаривании несоответствия протокола судебного заседания его аудиозаписи отказать в удовлетворении ходатайства о внесении в протокол изменений и дополнений. Обосновано мнение о необходимости соответствия содержания протокола судебного заседания его аудиозаписи в качестве основания признания его допустимым доказательством.

Статья посвящена исследованию функций прокурора в судебных стадиях уголовного судопроизводства, проводится анализ статистических данных Генеральной прокуратуры РФ об участии прокуроров в судебном разбирательстве по уголовным делам. Полученные результаты позволяют утверждать, что прокурор в ходе судебного производства по уголовным делам выполняет две функции: уголовно-процессуальную функцию обвинения и конституционно-правовую функцию надзора за соблюдением Конституции РФ и исполнением законов. При этом в стадиях судебного разбирательства (в суде первой инстанции) и апелляционного производства, когда в полной мере реализуется принцип состязательности сторон, прокурор поддерживает государственное обвинение, тем самым выполняет процессуальную функцию обвинения. В остальных стадиях судебного производства прокурор осуществляет функцию надзора за соблюдением законодательства. Формулируется вывод, что предложенный подход требует переосмысления роли прокурора в уголовном судопроизводстве с позиции конституционно-правового статуса прокуратуры России, а также внесения изменений в нормы уголовно-процессуального закона.

В статье рассматриваются проблемные вопросы, связанные с реализацией адвокатом позиции при выступлении со вступительным заявлением и в прениях сторон в суде с участием присяжных заседателей. Автор анализирует вопрос о том, как можно определить термин «позиция защиты по делу» и как позиция связана с содержанием выступлений. В связи с этим рассматриваются запреты, которые связаны с содержанием данного правового института, а также тот круг сведений, которые нельзя сообщать, поскольку они находятся за пределами позиций сторон. На основе анализа примеров из судебной практики автор приходит к выводу, что исходя из содержания вступительного заявления и его «позиционной» составляющей, во вступительном заявлении запрещено анализировать позиции сторон, высказывать суждения о качестве проведенного расследования и давать оценку доказательствам. Поднимается вопрос о том, каковы пределы изложения фактических обстоятельств дела во вступительном заявлении и можно ли в нем ссылаться на нормы права. Отмечается, что большое значение имеют пределы, связанные с обоснованием позиции в судебных прениях.

В статье, на основе исследования судебной практики и сравнительно-правового анализа законодательства РФ и ряда зарубежных стран рассматривается проблема множественности вердиктов присяжных заседателей, т.е. наличия двух и более вердиктов коллегии присяжных заседателей по одному уголовному делу, соответствующих критериям ясности и непротиворечивости и подлежащих провозглашению. Автор отмечает, что феномен множественности вердиктов присяжных детерминирован процессуальной ошибкой председательствующего, признающего ясный и непротиворечивый вердикт присяжных заседателей не подлежащим провозглашению. В статье этот феномен рассматривается как негативное явление, противоречащее сущностным признакам суда присяжных. Автор полагает, что, с одной стороны, решение проблемы множественности вердиктов присяжных заседателей возможно путем уточнения и легализации оснований признания вердикта неясным или противоречивым. С другой стороны, необходима существенная модификация процессуальной формы проверки председательствующим вердикта присяжных на предмет его ясности и непротиворечивости и дачи им разъяснений коллегии присяжных заседателей в связи с этим. Автор предлагает законодательное закрепление обсуждения председательствующим со сторонами дефектов непровозглашенного вердикта присяжных заседателей, которое должно происходить в отсутствие присяжных и в закрытом судебном заседании.

Предметом исследования являются пределы судебного контроля, осуществляемого в порядке ст. 125 УПК РФ на досудебных стадиях уголовного судопроизводства. Автор приходит к выводу, что суд, проверяя законность и обоснованность действий (бездействия) и решений органа расследования в порядке ст. 125 УПК РФ, не вправе вторгаться в процесс расследования и установления этими органами фактических обстоятельств дела и давать оценку обоснованности внутреннего убеждения должностных лиц этих органов, контролировать правильность применения ими уголовного и уголовно-процессуального законов. В противном случае суд вторгался бы в пределы компетенции следователя, дознавателя, прокурора, ограничивая их процессуальную самостоятельность в совершении процессуальных действий и принятии процессуальных решений и предрешал бы вопросы, которые могут стать предметом судебного разбирательства суда первой инстанции при рассмотрении по существу уголовного дела, поступившего с итоговым решением органа расследования.

В статье рассматриваются изменения российского уголовно-процессуального законодательства, связанные с производством по уголовным делам о преступлениях в сфере экономики, совершенных предпринимателями в связи с осуществлением ими предпринимательской или иной экономической деятельности. Отмечается, что эти изменения обусловлены общей политикой государства, направленной на повышение экономической активности населения и ускоренное экономическое развитие страны в целом. Анализируются отдельные институты уголовно-процессуального права, затронутые названными изменениями. Так, описываются особенности возбуждения уголовных дел по отдельным преступлениям в сфере экономики, отнесенных к категории дел частно-публичного обвинения; общие правила производства следственных действий, в том числе связанных с изъятием электронных носителей информации по делам указанной категории; избрание мер пресечения в отношении предпринимателей и общие ограничения на применение к ним заключения под стражу. Описываются особые основания для прекращения уголовного преследования предпринимателей в связи с возмещением ими ущерба. Процесс совершенствования законодательства в данной сфере далеко не завершен и будет продолжаться в зависимости от потребностей практики.

В статье рассматриваются проблемные аспекты определения правового статуса органа дознания в качестве участника уголовного судопроизводства. Отмечается, что, несмотря на ряд законодательных перемен, остаются неразрешенными многие вопросы, касающиеся процессуального положения органа дознания в уголовном процессе России. Отдельно указывается на непоследовательность законодателя при определении перечня органов дознания, выделение среди них имеющих право производить предварительное расследование в форме дознания и уполномоченных лишь возбудить уголовное дело и выполнить неотложные следственные действия. Обратившись к зарубежному опыту и историческому развитию данного института в отечественном законодательстве, автор подчеркивает необоснованное сужение (по сравнению с дореволюционным состоянием) числа государственных институтов, относящихся к органам дознания. Автором критикуется законодательный критерий отнесения к органам дознания, основанный на признаке осуществления оперативно-розыскной деятельности. Отдельное внимание уделяется недостаткам законодательных определений, приведенных в ст. 5 УПК РФ.

Прекращение уголовного преследования невиновного имеет такое же важное значение, как и предъявление обвинения. Поэтому уже в досудебном производстве в ходе предварительного расследования так важно детально сформулировать не только те положения, которые регламентируют процедуру предъявления обвинения, но и особенности его изменения. В то же время и после предъявления обвинения собирание доказательств продолжается.Это обусловливает в некоторых случаях изменение, дополнение ранее предъявленного обвинения, а иногда и вынесение постановления о прекращении его в части. Между тем законодательная регламентация этой процедуры дискуссионна, необходимо вырабатывать общие подходы как среди правоприменителей, так и в научной среде. Цифровизация, а также современные законодательные конструкции предъявления обвинения и допроса, предусмотренные в законодательстве некоторых иностранных государств, представляются небезынтересными и могут быть учтены в поисках новых векторов и способов изменения ранее предъявленного обвинения.

На основе концептуальных характеристик института судебного контроля в порядке ст. 125 УПК РФ выделены некоторые проблемы защиты конституционных прав личности: отсутствие единообразия в толковании норм о предмете и пределах судебного контроля; отсутствие четких стандартов доказывания при рассмотрении судами жалоб в порядке ст. 125 УПК РФ; недостаток нормативных положений, определяющих формальные критерии приемлемости поданных жалоб, что влечет за собой ограничение права заинтересованных лиц на судебную защиту в случаях произвольного толкования судами положений закона. В качестве мер совершенствования судебной практики предлагается: уточнение предмета, пределов и стандартов судебного контроля путем отнесения к ним вопросов обоснованности и пропорциональности ограничений конституционных прав личности, а также оценки достаточности доказательств в пользу введения таких ограничений; нормативное уточнение требований к содержанию жалоб, полномочий суда по вынесению решений об отказе в принятии формально неприемлемых жалоб к производству.

В статье поднимается вопрос о необходимости укрепления верховенства государственной власти в уголовном судопроизводстве. Приводится анализ правоприменительной практики и обращается внимание на то, что доверие к государственным органам и должностным лицам, осуществляющим уголовное судопроизводство, падает. Обосновывается, что верховенство государственной власти в уголовном судопроизводстве находится в пределах правовых норм Конституции, уголовного и уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации. Делается вывод, что произвол государственных органов и должностных лиц, выход за пределы этих норм является нарушением законности как на законодательном, так и на правоприменительном уровне, подрывает доверие к государственным органам, осуществляющим уголовное судопроизводство, к государственной власти в целом и, соответственно, ослабляет внутренний суверенитет государства. Утверждается, что основу укрепления верховенства государственной власти в сфере уголовного судопроизводства составляет усиление социальной справедливости, обеспечение социальной солидарности, законности производства и повышение доверия населения к государственной власти. Обосновывается, что нужна новая редакция УПК, которая будет направлена на повышение эффективности уголовного судопроизводства, в том числе и путем его упрощения при сохранении действующих процессуальных гарантий защиты субъективных прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства.

Конституция РФ и УПК РФ закрепляют положение, которое получило название свидетельского иммунитета. Это право, использование которого позволяет участнику процесса не навредить своими словами или действиями самому себе и своим близким родственникам. Данное право предоставляется многим участниками на всех стадиях уголовного судопроизводства. Обеспечение реализации права на свидетельский иммунитет возлагается на государственные органы и должностных лиц, ведущих производство по уголовному делу (следователя, дознавателя, прокурора и суд). В статье анализируются положения о свидетельском иммунитете, содержащиеся в Конституции РФ и УПК РФ, на предмет их соответствия. Констатируется, что ст. 51 Конституции РФ имеет более широкое содержание, чем п. 40 ст. 5 УПК РФ, что требует приведения нормы УПК РФ в соответствие с Конституцией РФ. Делается вывод, что порядок разъяснения и реализации права на свидетельский иммунитет не имеют достаточного правового регулирования в УПК РФ, что приводит к определенным нарушениям в работе органов предварительного расследования, но отчасти компенсируется разъяснениями Конституционного Суда РФ и сложившейся судебной практикой.

Статья посвящена феномену доверия в уголовном судопроизводстве. Анализируя уголовно-процессуальную форму, ее современное состояние, авторы приходят к выводу, что присущие ей на современном этапе проблемы в виде все большей трансформации, формализации, перегруженности правил, условий и оснований могут быть преодолены посредством обращения к генетическому российскому коду. В его основе лежат этические, нравственные ценности, достойное место среди которых занимает доверие. В работе раскрывается сущность двух направлений доверия. Вертикальное доверие выступает индикатором легитимности власти и государственных институтов (подчеркивается, что в настоящее время суд и полиция относятся к институтам с отрицательным уровнем доверия в российском социуме). Применительно к горизонтальному доверию как доверию к другому субъекту, участнику общественных отношений или к объекту в работе анализируются меры принуждения, допустимость доказательств, отводы, а также институт представительства.

Оценивая развитие российской уголовно-процессуальной науки в современных условиях цифровизации, автор стремится определить, какое влияние использование информационно-телекоммуникационных технологий может оказать на развитие уголовного судопроизводства, обеспечение прав и свобод человека и гражданина. Анализ угроз стремительной имплементации IT-технологий преступным сообществом позволяет сделать вывод о необходимости не только противодействия преступным посягательствам, но и цифровизации уголовных процедур посредством введения электронного уголовного дела, электронного взаимодействия субъектов уголовного преследования с физическими и юридическими лицами с помощью киберпространства (мессенджеров, информационных платформ), использования видео-конференц-связи. Акцентируется внимание на комплексном подходе к формированию информационного общества и научно-технологическому развитию, приводятся некоторые аспекты такого подхода, реализуемые в образовательной и научной деятельности Московской академии Следственного комитета имени А. Я. Сухарева. На примере реализации следователем права на обжалование решений прокурора с помощью информационно-телекоммуникационных технологий аргументируется позиция автора об оптимизации сроков предварительного расследования, процессуального контроля, прокурорского надзора и принятия мер реагирования, направленных на защиту прав участников уголовного судопроизводства. Рассматривая законодательные меры по цифровой трансформации уголовно-процессуального закона, автор приходит к выводу об их направленности на совершенствование уголовного судопроизводства за счет введения новой формы производства, упрощения работы субъектов уголовного преследования, предоставления дополнительных гарантий «непрофессиональным» участникам уголовного судопроизводства посредством обеспечения их доступа к правосудию.

В статье проведен анализ использования искусственного интеллекта в сфере уголовного судопроизводства. Обсуждается существующий дискурс между юридическими и техническими знаниями, все более нарастающий дисбаланс между юридическим и техническим подходами в обосновании применения профессионального искусственного интеллекта. Использование технологий распознавания лиц в уголовном судопроизводстве, внедрение перспективных систем мониторинга и анализа больших данных, полученных в сети Интернет, использование ChatGPT при производстве по уголовному делу создают значительные риски в достижении назначения уголовного судопроизводства. Представляется интересным и заслуживающим внимания опыт внедрения искусственного интеллекта в сферу уголовной юстиции в Китайской Народной Республике - одном из передовых государств в этой области. Обозначен круг проблем, которые предстоит решить Российской Федерации, связанных с неправильной интерпретацией искусственным интеллектом судебных решений, неспособностью давать оценочные суждения, возможной предвзятостью алгоритмов, избирательностью данных, процессуальной формой вынесения приговоров, снижением уровня доверия населения к системе вынесения судебных решений, постановленных с помощью искусственного интеллекта.

В статье исследуются проблемные аспекты отсутствия в УПК РФ закрепления возможности проведения следственных действий с детьми, используя дистанционные технологии. Изучаются понятия видеотехнологий, видеосвязи, как его основы, видео-конференц-связи и веб-конференций. Автор анализирует законодательство таких зарубежных государств, как Казахстан, Кыргызстан, Узбекистан, Беларусь и Молдова. Выделяются положительные и отрицательные моменты закрепления видеотехнологий в уголовном судопроизводстве. Автор предлагает дополнить УПК РФ нормой о возможности проведения следственных действий с несовершеннолетними, независимо от их процессуального статуса, путем использования как видео-конференц-связи, так и веб-конференции. Существует возможность расширения цифрового формата следственных действий и включения в него, например, проверки показаний на месте, следственного эксперимента, разрешения ходатайств и жалоб, а также предьявления обвинения, ознакомления с материалами уголовного дела и т.п.

Соблюдение законности выступает важным условием защиты прав, законных интересов личности, вовлеченной в сферу уголовного судопроизводства. Положительный потенциал использования системы видео-конференц-связи в следственном действии в определенной степени снижает гарантированность права обвиняемого на защиту. Ситуация с обеспечением указанного права обостряется при нахождении обвиняемого в следственном изоляторе ввиду применения к нему меры пресечения в виде заключения под стражу. Анализ конструкции правовой нормы, закрепляющей перечень органов дознания, исследование правовых позиций Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ по вопросу конфиденциального общения защитника со своим доверителем, обобщение мнений адвокатов-защитников, интерпретация результатов следственной практики позволили обосновать гарантии законности дистанционного производства следственного действия с участием обвиняемого, заключенного под стражу.

До настоящего времени в Российской Федерации нет единой системной программы цифровизации для всего уголовного судопроизводства. Вместе с тем сами цифровые технологии фрагментарно проникают в практику правоприменительной деятельности. Именно поэтому как нельзя актуально исследовать данной вопрос, а также изучить зарубежный, более успешный опыт цифровизации уголовного судопроизводства в других странах. В статье рассматривается вопрос о перспективе цифровой трансформации современного российского уголовного судопроизводства; обосновывается необходимость системного и межведомственного взаимодействия для создания единой цифровой платформы «Цифровое уголовное судопроизводство», а именно государственных органов, адвокатуры и иных заинтересованных ведомств, участвующих в уголовном судопроизводстве или связанных с ним в силу правоохранительного характера своих функций; аргументируется роль Генеральной прокуратуры РФ в качестве организатора и координатора межведомственного взаимодействия для создания такой платформы и ее использования. Представляется, что единственный государственный орган, который в силу своих задач, полномочий и места в уголовном судопроизводстве способен возглавить и реализовать целостную и системную цифровизацию уголовного судопроизводства в ее содержательном уголовно-процессуальном аспекте - это Генеральная прокуратура РФ.