Статья: Французский взгляд на российско-китайские отношения (2024)

Статья посвящена проблемам проникновения христианства в Китай и его адаптации там в эпоху Тан (618‒907 гг.). Рассматриваются сохранившиеся источники по истории распространения в Китае так называемого «сияющего учения» (цзинцзяо), генетически связанного с несторианством, но не вполне тождественного ему; обсуждаются проблемы, возникающие перед его исследователями (название вероучения, этническая и религиозная идентичность его последователей, их социальное положение в китайском традиционном обществе, причины упадка в Китае), предлагаются формулировки новых вопросов и способы их постановки. В данной работе представлены результаты анализа одного из ранних памятников цзинцзяо в Китае – «Дациньское славословие Трем Великим в благодарность за спасение» («Дацинь цзинцзяо сань вэй мэн ду цзань»), обнаруженного в начале XX в. в Дуньхуане и представляющего собой весьма интересный исторический документ, показывающий методы и механизмы инкультурации христианского вероучения в ёкитайскую культурную среду.

Статья посвящена изучению культа даосской наставницы Сунь Буэр в современной КНР. Сунь Буэр является одной из семи родоначальников даосской школы Полного совершенства (Цюаньчжэнь 全真), возникшей в XII в. Культ Сунь Буэр широко распространен на ее родине, в провинции Шаньдун. Основные этапы его формирования рассматриваются на примере монастыря Духовной чистоты (Шэньцингуань 神清觀) в горах Куньюй провинции Шаньдун, в котором поклоняются Сунь Буэр.

В этой статье рассматриваются экономическое развитие и процессы догоняющего развития Китая в сопоставлении с историческим опытом Японии в рамках модели «летящих гусей». Эта модель дает представление о развитии стран с экономикой догоняющего типа, иллюстрируя перемещение индустрий из развитых стран в развивающиеся. В результате сравнительного анализа Япония служит историческим примером успешного индустриального развития, проходящего через различные этапы и поднимающегося по производственно-сбытовой цепи. Аналогичным образом, Китай первоначально сосредоточился на трудоемких отраслях, прежде чем перешел к высокотехнологичным секторам, таким как высокие технологии, телекоммуникации и искусственный интеллект. В статье подчеркивается динамич-ная стратегия догоняющего развития Китая, адаптирующаяся к экономическим условиям, мировым тенденциям и геополитическим факторам. В ней акцентируется внимание на переходе страны к экономике, ориентированной на потребление, наряду с ее технологическими достижениями. В целом, данный сравнительный анализ предоставляет понимание стадий индустриализации и экономического роста Китая и Японии в рамках модели «летящих гусей».

В статье анализируется эволюция базовых принципов этнонациональной политики КНР. Подчеркивается, что приход к власти Коммунистической партии Китая в 1949 г. был во многом обусловлен ее инклюзивной политикой по отношению к малочисленным народам страны, которая нашла свое отражение в Конституции 1954 г. В дальнейшем партия твердо придерживалась стратегии поощрения культурного разнообразия и уважения к потребностям национальных меньшинств страны. Со временем, основным принципом государственной политики и партийной работы в этом направлении стал принцип «единства в многообразии», который сформулировал видный китайский ученый Фэй Сяотун. Политика настоящей инклюзивности, основные положения которой нашли отражение в «Белой книге» по национальной политике, опубликованной в 2009 г., включала в себя не только признание и поощрение этнического разнообразия страны, но и декларировала действенную поддержку развития культуры малочисленных народов со стороны государства. После событий 2008–2009 гг., когда в Тибете и в Синьцзяне произошли столкновения на национальной почве, в обществе возник запрос на трансформацию основных принципов этнонациональной политики, что привело к интенсивной дискуссии по этому вопросу в научных и политических кругах Китая. Результатом обсуждения оказалось смещение акцентов с поддержки этнического разнообразия на «укрепление сознания единства китайской нации». В результате, в Устав Коммунистической партии Китая, а также в Конституцию страны были внесены соответствующие изменения, которые, однако, не были подкреплены новой теорией межнациональных отношений. В конце концов, на эту проблему был вынужден обратить внимание глава партии и государства, который в начале 2024 г. опубликовал статью, посвященную задачам и направлениям партийной работы в сфере межнациональных отношений. На основе анализа ее содержания делается вывод о том, что в настоящее время в КНР на смену принципу «единства в многообразии» окончательно приходит принцип слияния различных этнических групп страны в единую общегражданскую нацию.

В статье рассматривается эволюция положения министра обороны в системе государственной и военной власти КНР. Роль министра обороны в КНР значительно отличается от многих других стран, в которых он обычно является главным должностным лицом, руководящим вооруженными силами страны. Специфическая система высшего военного управления КНР складывалась в ходе военных действий войск КПК в 1930‒1940-е годы. Тогда сформировался особый орган военного управления – Военный совет ЦК КПК. Он действовал в сложных условиях децентрализации войск КПК, которые были разбросаны по удаленным районам. Пост министра обороны был создан в 1954 г. в ходе реформы НОАК, которая проводилась на базе советского военного опыта. В результате появилось два высших органа, которые во многом дублировали друг друга. Такое положение мешало управлению войсками, и в результате реформы 1957‒1958 гг. властные функции вновь перешли к Военному совету ЦК КПК, но для внешнего использования этот
орган сохранил название «министерство обороны КНР».
Первые министры обороны Пэн Дэхуай и Линь Бяо имели громадный авторитет. По совместительству они занимали высокие посты в государственных и партийных органах. Это в полной мере позволяло им руководить вооруженными силами. Однако втянутые в политическую и междоусобную борьбу в пекинской верхушке, они стали жертвами Мао Цзэдуна. В результате политический и военный вес поста министра
обороны заметно упал. С годами функциональные обязанности министра обороны сузились до поддержания внешних связей с армиями зарубежных стран.