Статья: СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ К ОПРЕДЕЛЕНИЮ ПОНЯТИЯ РАННЕЙ ПОМОЩИ (2024)

В статье рассмотрены определения социального и культурного капиталов через призму социологической науки. Также приведены виды социального капитала: открытый и закрытый. Виды культурного: инкорпорированный, объективированный и институционализированный. Сделан акцент на основных факторах социального капитала - доверие, нормы взаимности и социальные сети. Роберт Патнем выделяет индикаторы, на основе которых можно измерить уровень социального капитала. Авторы дали определение габитусу как одному из важных индикаторов формирования культурного капитала. В статье указаны факторы, которые влияют на культурное просвещение, среди которых: уровень образования, среда и семья, круг общения. Актуализирована значимость социального и культурного капиталов для студенческой молодежи. Рассмотрено соотношение капиталов в контексте социально-экономических условий. Через функции капиталов выявляется их взаимосвязь и влияние друг на друга. Также опираясь на специфику формирования капиталов, авторы определили их взаимосвязь в студенческой среде. Сделано предположение о том, почему в обществе неравномерно распределены данные виды капиталов. Также авторы выявили, что закрытый социальный капитал в связке с инкорпорированным культурным капиталом способствуют развитию внутригруппового доверия. Выделена внеучебная деятельность как фактор связи культурного и социального капиталов. Семейная реликвия является аспектом, в котором совмещены рассматриваемые капиталы. Народное творчество (фольклор) представлено в виде фактора, объединяющего капиталы. Образование является воплощением культурного капитала в инкорпорированной форме. Авторы дают определение постиндустриальному обществу для того, чтобы в дальнейшем указать его в качестве связывающего элемента. Методологией работы выступает структурно-функциональный подход Пьера Бурдье.

Переживание собственной деструктивности приобретает все большее значение в жизненном контексте современного человека. Вопреки интенсивному росту исследовательского интереса к проблематике деструктивного поведения и деструктивности, остается не проясненным вопрос о роли целостной системы личности в реализации разрушительной активности. В статье проводится теоретико-методологической анализ соотношения и взаимосвязи понятий деструктивности и целостности личности. Традиционное для научного дискурса понимание деструктивности предполагает определение данного феномена в качестве «негативного» и отрицательного свойства «дезинтегрированной» личности, а также акцент на обусловленности деструктивного поведения психическими расстройствами и нарушениями эмоционально-волевой регуляции. В то же время феноменологический анализ переживаний собственной деструктивности позволяет обнаружить активность и вовлеченность субъекта, произвольную инициацию и реализацию разрушительных действий и поступков. Деструкция и целостность лишь на первый взгляд кажутся оппозициями, посредством которых можно описать внутреннюю конфликтность личности и амбивалентные тенденции во внутриличностной динамике. Процессуальный подход к исследованию личности позволяет рассматривать бинарные оппозиции с точки зрения принципа комплементарности, согласно которому противоположные личностные тенденции являются взаимодополняющими. В связи с этим переживание личностью собственной деструктивности включает также интегративные процессы и обусловлено не только нарушением функционирования целостной системы личности, но и её последующим восстановлением, реконструкцией и самоорганизацией. Обзор психологической литературы по проблеме исследования позволил сделать вывод о том, что конкретные теоретические подходы к изучению деструктивности человека основаны на имлицитных или эксплицитных представлениях авторов о личности как о целостной или дифференцированной сущности. По результатам исследования предложено описание интеграционных и дезинтеграционных аспектов переживания личностной деструктивности. Доминирующей тенденцией является поддержание целостности и устойчивости, поскольку деятельность переживания направлена на интеграцию подсистем личности с целью преодоления трудной жизненной ситуации, а также на интеграцию жизненного опыта.

Статья посвящена генезису жанра социально-философской утопии в американской интеллектуальной культуре, что представляется весьма интересной темой для исследования, поскольку именно в утопии собираются воедино онтологические, гносеологические, антропологические, аксиологические, философско-исторические смыслы эпохи и культуры. Цель работы - обнаружить смысловое единство американской утопии и понять причины ее кризиса. Обращение к традиции американской утопии связано с тем значением, которое она имела для становления этой культуры и цивилизации как воплощенного «Града на холме», «Общества равных возможностей», «Маяка надежды». В качестве репрезентантов американской социально-философской утопии взяты Генри Торо, Беррес Фредрик Скиннер, Роберт Нозик и Ричард Рорти. Обращается внимание на отличительную черту американской утопии - ее открытый характер, отсутствие фундаментальных, заранее предопределенных установок, плюралистичность. Сделаны выводы о причинах кризиса утопического теоретизирования в американской культуре, что, на наш взгляд, связано с утвердившимся в общественном сознании эпохи позднего капитализма ощущением «конца истории», которое приводит к отказу от будущего в пользу бесконечного повторения одних и тех же сюжетов и обреченности на пребывание в застывшем времени; ретротопией как поиском оптимального жизненного проекта в прошлом, а не будущем; хонтологией как состоянием некогда бытовавшей, но так и не сбывшейся надежды на прогрессивное движение в будущее; конспирологией как способом объяснения мира через заговор и обман. Все это порождает разочарование для глобализированного общества позднего капитализма, депрессию как основной симптом времени, тоску по другим, уже недоступным сценариям развития культуры, щемящее чувство ностальгии.

Цель статьи - эксплицировать понятие «бытие» в символической реальности, проследить причины существенного роста интереса к языку, коммуникативному пространству в современной философии, показать, что символ не только выступает средством коммуникации, но и является необходимой составляющей творческого отношения человека к реальности. Основные сомнения в бытии теперь сконцентрированы не в познавательной субъект-объектной системе и даже не в феноменах сознания, а в релевантности символической реконструкции реальности, функциональной соотносимости символа-образа-вещи. В философии XX в. символическая система становится основным полем знания о бытии, о вещах. Сознание и внешний мир все чаще рассматриваются лишь как результат описания. Логика языка на несколько десятилетий становится основной, но шаткой опорой в поиске объективного средства познания. Если рассматривать символическую систему только как средство коммуникации, то упускается ее главная функция - живая связь с бытием, реконструкция его целостного образа, недоступная эмпирическому опыту. Язык - это не только описание, понимание, но и конструирование, творческая мысль. Цель его - использование - не может сводиться к поддержанию коммуникативного пространства. Он закладывает вектор творческого преобразования реальности. В концептах вещей заложено представление об их потенциале, нераскрытых свойствах, недоступных эмпирическому восприятию, но познаваемых через именование, определение и воплощение. В работе приводятся три примера, в которых чувства подлинности бытия и связи с ним выводятся не из рационально-логического познания и символического обмена, а через творческое отношение, воплощение мысли о заложенном в вещи потенциале в реальность: в процессе создания вещи по собственному проекту; в соборном воспроизводстве народной культуры, привязанном к повседневности; в воспитании личности в соответствии с предоставлением о должном для личности, учении об идеале. В этих примерах подлинность бытия обнаруживается на основе отклика в сознании от дискурсивно определяемых воплощенных результатов творчества.

В психологии распространяющееся социальное мошенничество только становится предметом интереса. Мошенничество рассматривается с точки зрения манипулятивного воздействия на психическое состояние потенциальной жертвы, «добровольно» нарушающей информационную безопасность. Поставлена и обоснована проблема необходимости распознавания механизма мошеннического воздействия на личность и ее поведение. Рассмотрены теоретические основы указанной проблемы. Показан исторический аспект применения технологий социальной инженерии для получения персональной информации и регуляции человеческого поведения. Описаны виды социального мошенничества. Обозначена неоднородность мошеннических схем. Представлены факторы мошеннического воздействия, выступающие мишенями, в т. ч. приведены эмпирически подтвержденные личностные особенности потенциальных и реальных жертв, их системы мышления и базальной эмоциональной регуляции. Показана роль когнитивных искажений, снижающих эффективность критического мышления в эмоционально небезопасном состоянии. Выявлены этапы оказания манипулятивного воздействия мошенниками. Описан психологический анализ случая манипулятивного воздействия на эмоциональную безопасность кибермошенниками с применением технологий социальной инженерии. Представлены результаты исследования личности жертвы кибермошенников. Обнаружено соответствие личностных особенностей испытуемого эмпирическому портрету жертвы мошенников в выраженных показателях доброжелательности, добросовестности, тревожности, ориентации на ценность безопасности, убежденности в морально-нравственных качествах Другого. Анализ нарратива жертвы кибермошенников позволил описать сценарий злоумышленников в диапазоне «ситуационная напряженность - снятие психологического» напряжения, когда жертву последовательно лишают ключевых составляющих эмоциональной безопасности: спокойствия, уверенности в управляемости происходящим и возможности прогноза последствий; установить соответствующую динамику эмоционального переживания жертвы и ее влияния на восприятие реальности, систему психического и, в конечном счете, на иррациональное поведение. Сформулированы рекомендации по профилактике виктимного поведения жертвы мошенников. Полученные данные могут быть использованы в психологическом консультировании, в сфере управления и прогнозирования рисков различных отраслей, в которых так или иначе представлено социальное мошенничество.

Представлены результаты исследования самопрезентации современной студенческой молодежи в пространстве виртуальной коммуникации. «Я-образ» студенческой молодежи изучался посредством следующих методов: анкетный опрос; опросник «Уровень субъективного контроля» (УСК); тест «Двадцать самоутверждений самоотношения “Кто Я?”» М. Куна и Т. Макпартленда; контент-анализ личных страниц респондентов в социальных сетях. Исследование показало, что современная студенческая молодежь в 100 % случаев использует социальные сети для целей виртуального общения, получения новостной информации, творческой самореализации, развлечения, проводя онлайн в среднем 2-3 часа в сутки. При этом более половины респондентов заявили о способности реализовать свой личностный потенциал без помощи виртуального пространства, указывая, что влияние социальных сетей на их реальную жизнь и поведение минимально. По показателю общей интернальности наблюдается преобладание респондентов с интернальным локусом контроля. Контент-анализ личных страниц респондентов в социальных сетях базировался на исследовании таких смысловых единиц изучаемого содержания, как информация о себе, нецензурная лексика, стиль письма, никнейм и аватар, конфликты и проявления агрессии, дополнительные аккаунты, подписки, посты, личные записи. По результатам анализа саморепрезентации молодежи выявлены следующие смысловые блоки высказываний, актуализирующие значимые фокусы самопредставлений участников эксперимента: «социальное Я», «деятельное Я», «перспективное Я», «рефлексивное Я», «коммуникативное Я», «физическое Я», «материальное Я», «виртуальное Я» с доминированием категории «рефлексивное Я». Виртуальное пространство сегодня - это среда образовательной, профессиональной, коммуникативной деятельности, в которую активно интегрирована современная студенческая молодежь, демонстрируя многофакторный «Я-образ». Учет его природы и составляющих предопределяет успешность виртуального взаимодействия между всеми участниками образовательного процесса.

Кардинальные изменения, происходящие в мире, свидетельствуют, что они затрагивают не только геополитический или геоэкономический уровни, но и все другие, касающиеся обустройства человечеством своего существования на планете. Очевидно, что такие трансформации приведут к изменению как социальной парадигмы, так и научной. И этот процесс уже происходит. Эпоха Просвещения как социальная парадигма, равно как и научная парадигма, сложившаяся в процессе научной революции XVII в., исчерпали свой потенциал. Это значит, что их принципы недостаточны для объяснения тех процессов, которые происходят в современном мире и науке. Именно в этом контексте стоит рассматривать проблему создания сильного искусственного интеллекта (ИИ). В статье эта проблема рассматривается таким образом, что с позиции интервального подхода такая возможность в определенном смысле сохраняется при изменении, переформулировке проблемы. В то же время приводятся существенные, если не сказать фундаментальные аргументы, обосновывающие невозможность ее разрешения в существующей парадигме. И в этом нет ни логического, ни гносеологического, ни онтологического противоречия. В первом случае, о чем свидетельствует история науки, ей всегда удавалось найти решение «неразрешимых» проблем. Наука делала это путем переосмысления самой проблемы, созданием новой методологии, методов, технологий. Во втором случае науке становилась ясна сама проблема и принципиальная невозможность ее решения в старой парадигме, и она преодолевала эти ограничения. Но каждый раз отмеченная проблематика, это преодоление предполагало, собственно, выход за пределы существующей на то момент науки. Здесь ей на помощь приходила философия. В статье это показано на проблеме сильного ИИ.

Настоящая статья развивает проблему определения и разграничения понятий человеческого и постчеловеческого, проводит анализ приписываемых им атрибутов и аспектов сосуществования друг с другом с позиции технологического постгуманизма. Актуальность данного исследования автор связывает с активным развитием НБИК-технологий, с ожиданиями скорого достижения человечеством точки технологической сингулярности и со следствиями из развиваемой Дж. Тонони теории интегрированной информации. При разработке тематики автор обращается к теории интегрированной информации, рассматривающей понятие полноты феноменального опыта и способы его эмпирической фиксации как в человеке, так и в иных сущностях, а также к теориям Р. Курцвейла и Р. Брайдотти. В результате исследования на основе функционального подхода к определению человека Р. Курцвейла автором были предложены следующие определения человеческого и постчеловеческого субъекта: человеческий субъект - это биологическая или небиологическая сущность естественного или рукотворного происхождения, обладающая сознанием или потенцией к его актуализации и способная выполнять функцию причастного к цивилизации субъекта; постчеловеческий субъект - рукотворный, деятельный, благожелательный к жизни интеллектуальный агент, обладающий превосходящей сознание формой отражения действительности и мотивами к деятельности, лежащими в материальной действительности. Критерием диверсификации таковых автор утверждает параметр полноты феноменального опыта. Бытие человеческих субъектов связывается автором с некоторой степенью проявленности внутренней и внешней каузальности, а также с различными экзистенциальными рисками для существования жизни вообще; бытие постчеловеческих субъектов - с преодолением таковых ограничений и с устранением экзистенциальных рисков для жизни во вселенной. Полученные результаты предлагаются к использованию в социальной философии и общественной теории.

Основной целью статьи является ответ на вопрос, как можно подходить к определению действующего лица в современных реалиях, интерпретируемых как цифровая эпоха. Дается краткая характеристика цифрового, новейших цифровых технологий, характеризующихся использованием нейросетевых подходов в своем основании. Приводится критический обзор существующих подходов к определению статуса действующего лица в контексте социальных исследований техники. В ходе обзора показано, что основные существующие подходы главным образом сохраняют черты антропоцентрических и инструментальных принципов рассмотрения технологий. Однако такие подходы приводят к дихотомии человека и техники, что не вполне отвечает вызовам актуальных социальных и технических реалий, характеризующихся плотной встраиваемостью технологий в сферу человеческого бытия. Все это приводит к трудностям различения человеческого и технического вклада относительно конкретного результата. В свете данного тезиса предложена критика таких понятий, как актор, агент и субъект. В результате, с точки зрения практической деятельности и фундирующих ее современных реалий целесообразнее рассматривать человека и технологию как единое действующее лицо. В данной перспективе прочерчена связь с событийной онтологией, поскольку феноменально наблюдаемый результат деятельности может быть интерпретирован как событие, в котором квазисубъект конституируется в первую очередь положением наличного сущего, и границы действующего лица оказываются размыты. В статье предложена критика различных подходов к определению агентности и субъектности именно с позиций указанных оснований и намечены векторы развития темы.

Разработка, внедрение и дальнейшее совершенствование систем искусственного интеллекта (ИИ) тесно связаны с проблемой опыта. Такие системы, в отличие от программ как замкнутых алгоритмов, взаимодействуют с внешней по отношению к ним средой и могут вносить в нее изменения на практике. В связи с этим современный дискурс приписывает искусственным агентам «способности», «обучаемость», «принятие решений» и т. п. Однако насколько правомерно экстраполировать на искусственные интеллектуальные системы (ИИС) смысл феноменов, характерных для живых существ? Способна ли машина действительно усваивать опыт, научаться и принимать решения? Поиск ответов на подобные вопросы побуждает к раскрытию понятия опыта, его структуры и специфики его получения живыми существами. Ввиду неоднозначности самого этого понятия продуктивным оказывается применение феноменологического подхода, позволяющего не только прояснить сущностные черты опыта, но и исследовать его многомерные связи с практикой, памятью, воображением, волей, постановкой и достижением целей. Разбор конкретных примеров также помогает оценить аналоги данных компонентов для искусственных агентов и систематизировать проблемы, возникающие при дальнейшем совершенствовании ИИС. Представленные результаты показывают, что понятие опыта в строгом смысле слова неприменимо к ныне функционирующим «слабым/узким» ИИ, тем не менее возможность моделирования данного феномена открыта в рамках будущих разработок «сильного/общего» ИИ. В заключении приводятся выводы о том, какие факторы необходимо учесть и воплотить в ходе создания ИИС, которые были бы способны к переживанию опыта и осознанной практической деятельности.

Дается критика атомистической онтологии и редукционизма в объяснении природы жизни и сознания. В качестве альтернативного направления на основе органической онтологии, фундаментальных психофизических принципов и квантово-информационного подхода предлагается концепция квантовой монадологии, метафизические основы которой даются в работах Г. Лейбница и Н. Лосского. Предлагается модель «элементарного интеллекта» в комплементарном единстве с элементарным телом. Предпосылкой такого представления является математический формализм квантовой механики. Волновая функция интерпретируется как прототип сознания, а наблюдаемые физические величины - как прототип материального тела монады, данного в ее феноменальном опыте. Вероятностный характер поведения квантовых частиц объясняется объективным существованием случайностей и активностью квантовых объектов, которую, возможно, следует рассматривать как потенциальную основу формирования психики. Для характеристики внутреннего состояния монады вводится понятие цветового заряда, имеющего смысл двоичного информационного кода, и формулируется принцип динамической комплементарности. Строится модель элементарного «жизненного цикла» квантовой монады. Под элементарным интеллектом понимается способность к интеллектуальной деятельности, включающей в себя процессы переработки значимой для «жизнедеятельности» информации, в результате которой поддерживается и воспроизводится собственное существование квантовых монад. Дается субстанциальное обоснование квантового дарвинизма и выдвигается гипотеза генезиса и коэволюционного развития «элементарной психики» и физического тела монад в процессе глобальной эволюции. Делается вывод о возможности построения модели квантового поведения и синергетического взаимодействия монад, образующих более сложные системы, а также о перспективе разработки квантовой онтологии материи и сознания. Построение модели «элементарного естественного интеллекта» будет способствовать выявлению принципиальных онтологических ограничений при разработке сильного искусственного интеллекта.

Подчеркивается актуальность гуманитарного осмысления процесса цифровизации, ее достижений и вызовов в рамках широкой междисциплинарной дискуссии. Примером такого обсуждения стала II Всероссийская научная конференция с международным участием «Свет и тени цифровой реальности: искусственное и естественное». Анализируется основное содержание статей тематического выпуска, подготовленных участниками конференции и представленных авторами независимо. Заявлен план регулярного проведения силами двух крупнейших национальных исследовательских университетов Перми следующей конференции, выступающей правопреемницей конференций «Свет и тени цифровой реальности» (ПГНИУ 2023-2024 гг.) и «Образ инженера XXI века» (ПНИПУ, 2014-2019 гг.).