Статья: Иосифлянская община г. Архангельска в истории церковной оппозиции (2025)

По словам русского классика, «для того чтобы писать свои воспоминания, вовсе не надобно быть ни великим мужем, ни знаменитым злодеем, ни известным артистом, ни государственным человеком, — для этого достаточно быть просто человеком, иметь что-нибудь для рассказа и не только хотеть, но и сколько-нибудь уметь рассказать» [Герцен, 341]. Действительно, воспоминания, написанные обыкновенными на первый взгляд людьми, порой более интересны, чем тексты статусных мемуаристов. Для этого есть свои причины: «обыкновенный» человек показывает события не с должностных высот, а снизу — так, как воспринимает их обычный чиновник, обыватель, священник, заключенный.

Качество исследования, степень объективности выводов и точность реконструкции исторических событий во многом зависят от мастерства исследователя в области чтения, интерпретации и критики источников. Одним из наиболее сложных исторических источников по церковной истории XX в. можно по праву считать материалы судебно-следственных дел, в том числе в отношении священно- и церковнослужителей, а также членов православных приходов, не облеченных священных саном. В научном сообществе сегодня нет единого мнения относительно того, возможно ли использовать документы из архивов УФСБ в исторических исследованиях, и не предложены общепринятые методы верификации столь сложного источника советского периода истории Оте чества.

Двадцатого февраля в Свято-Филаретовском институте состоялся круглый стол «„Жизнь Иисуса“ Давида Штрауса в „библейских эскизах“ Александра Иванова: мифологический подход или апология Христа?». С докладами выступили ректор Свято-Филаретовского института, канд. пед. наук А. М. Копировский («„Библейские эскизы“ Александра Иванова — богословие внутри религиоведения») и старший преподаватель института, библеист Г. Г. Ястребов («Давид Штраус: личность и его радикальная теория: современный взгляд»). В обсуждении приняли участие канд. филол. наук Е. А. Полякова, канд. филос. наук В. Ю. Файбышенко, канд. мед. наук Б. А. Воскресенский, канд. филол. наук А. Ю. Гарбузняк, пресс-секретарь института С. В. Андросенко и др.

В третьей обзорной статье 1 по материалам семинара «Диалог физиков и богословов» 2 мы продолжаем размышления над высказываниями и вопросами его участников. На одном из первых семинаров «Диалога…» была выражена надежда, что имеется «шанс продолжить те религиозно-философские собрания, которые были в России в начале XX века, 100 лет назад, только с включением науки» 3. Эти надежды во многом оправдались, удалось найти «с позиций современного богословия по принципу дополнительности общий язык внешнего как научного и внутреннего как духовного» 4. При этом выяснилось, что «в наше время есть удивительное незнание христианства» 5. С другой стороны, «семинар показал, что в религии полно вещей неизвестных, над которыми задумываются верующие люди» 6.

В статье рассматривается проблема устроения церковной жизни русской эмиграции в Праге, Братиславе и Брно в 1920-х годах. Целью исследования является определение и характеристика основных этапов жизни православных приходов и братств в Чехословакии и выявление роли еп. Сергия (Королева) и прот. Сергия Четверикова в церковной жизни эмиграции. В работе использованы документы из архивов русских приходов Праги, Братиславы и Брно, впервые вводимые в научный оборот. Основным результатом исследования стало подробное описание двух периодов церковной жизни, характерных для этих приходов: этап становления и этап расцвета. Выявлены роль мирян в церковной жизни и вклад еп. Сергия (Королева) и прот. Сергия Четверикова в достижение церковного единства. Показано, что, во-первых, исполнение приходского устава, выработанного на Поместном соборе 1917-1918 гг., помогло не только собрать ответственный и деятельный приходской совет, но и сплотить вокруг него ревностных прихожан и расширить сферу деятельности прихода, в том числе в области просвещения и милосердия; во-вторых, что обеспечение богослужений было ответственностью приходов: забота о церковном благочестии верующих, конструирование переносного иконостаса, собирание икон, организация церковного хора. Все это позволяет сделать вывод о том, что потребность в религиозной жизни и жертвенном служении ближнему имела широкое распространение в среде эмигрантов, несмотря на тяжелейшие условия их существования. Сплочение верующих имело важное значение для преодоления конфликтной ситуации, возникшей в отношениях с Чешской православной религиозной общиной, стремившейся инкорпорировать русских православных эмигрантов.

В статье на материале различных источников (старообрядческие исторические и полемические сочинения, соборные 1 постановления и др.) делается попытка обобщить сведения о практической, организационной стороне деятельности старообрядческих соборов, о роли соборного начала в жизни старообрядческих общин Южного Урала и Зауралья. Обобщены сведения о количестве и составе участников соборных заседаний, о времени и месте проведения соборов, о подготовке и ходе самих соборных заседаний, о вопросах, которые выносились на соборное обсуждение. Установлено, что в заседаниях старообрядческих соборов принимали участие от нескольких десятков до нескольких сотен человек (Курганский собор 1924 г. - 400 участников). На соборах могли присутствовать представители общин центральной России. Главным предметом соборных заседаний был вопрос о возможности заключения брака без участия священника. Полемика о браке всегда занимала значимое место в жизни поморского согласия, в изучаемом регионе приобрела особую остроту после неоднозначных решений Озерского собора 1875 г., приведших к разделениям в согласии. Разделения активизировали соборную деятельность. Соборы рассматривали вопросы о церковном пении, выбирали настоятелей старообрядческих общин, выносили судебные решения. Источники сохранили данные о 25 старообрядческих соборах, которые прошли в регионе в период с 1850-х гг. до 1925 г. Материалы соборных решений позволяют прийти к выводу о том, что соборы были основным регулятором внутренней жизни поморского старообрядческого сообщества Южного Урала и Зауралья

Традиционная духовная жизнь русского крестьянства до начала XX в. определялась православными воззрениями и спецификой этнического варианта единой христианской культуры, сложившегося на Русском Севере. В статье проанализированы основные массовые формы покаянной обетной традиции севернорусского населения во второй половине XIX - начале XX в., исследованы особенности их складывания и исполнения в конкретно-исторических и географических условиях Севера России, а также показаны взаимообусловленность и взаимопроникновение коллективной и индивидуальной форм единой обетной традиции. Выявлено, что причинами, побуждающими многих верующих возлагать на себя дополнительные покаянные обязательства, не предусмотренные церковными установлениями, могли быть войны, природные аномалии и катастрофы, эпидемии. Для личного покаяния наиболее устойчивыми причинами являлись желание выйти замуж, неурядицы в семье, бездетность, неблагополучие в хозяйстве, болезни. Совместные покаянные действия выражались в строительстве святообыденных церквей и часовен, проведении крестных ходов и молебнов с последующим закреплением их в местном церковном календаре, в устроении храмового пространства (поновление иконостаса, заказ новых икон, ремонт и т. д.). Индивидуальные покаянные практики были весьма разнообразны: благодарственные свечи, пожертвования предметов рукоделия, помощь в ремонте храма, дополнительный пост и др. Распространенным явлением на Русском Севере было установление памятных крестов. Больных детей в случае выздоровления часто отдавали в монастырские труды на определенный срок. Важной формой покаяния являлись пешие обетные богомолья в монастыри, к святым колодчикам, родникам, местам жительства подвижников благочестия.

В научный оборот вводится текст выступления о. Сергия Булгакова от 9 марта 1934 г. по вопросу о «частичном интеркоммунионе» - евхаристическом общении англикан и православных, членов Содружества св. Албания и прп. Сергия Радонежского. Предположительно, это выступление состоялось на конференции «Исцеление раскола», которая проходила в Париже в 1934 г. Текст выступления хранится в архиве прот. Сергия Булгакова в Свято-Сергиевском институте (Париж) и представляет собой машинописный текст с карандашной правкой, сделанной рукой о. Сергия. Проблемы, которые он ставит, выходят за пределы англикано-православного диалога и имеют важное богословское значение. Документ позволяет проследить изменение представлений о. Сергия о евхаристическом общении. От убеждения, что путь к восстановлению христианского единства лежит через Евхаристию и что сакраментальное единство должно предшествовать достижению догматического согласия (1933), о. Сергий приходит к заключению, что подлинным основанием единства является единство духовное, или мистическое, и что все сакраментально-канонические установления призваны идти вслед за харизматической инициативой (1935). Публикуемый документ иллюстрирует характер этого движения. Так, важным шагом на этом пути стало переосмысление опыта церковной соборности - о. Сергий предлагает понимать ее не «механически-количественно», а «качественно», как «новое историческое церковное творчество». В статье анализируются такие экклезиологические положения о. Сергия, как «существование Православия за пределами институционального Православия», «клеточное строение организма Церкви», противостояние «харизматического» и «канонического» способа устроения церкви в истории.

В статье рассматривается вопрос взаимоотношений между церковью и государством в условиях постсекулярной эпохи. Для выстраивания содержательной основы новой церковно-государственной системы предлагается обратиться к философскому наследию свящ. Павла Флоренского и прот. Сергия Булгакова. С одной стороны, для создания модели институционального сосуществования церкви и государства может быть использована концепция Дружбы, разработанная Флоренским в 11-м письме «Столпа и утверждения Истины». С другой стороны, идейной основой может послужить предложенный о. Сергием тезис о необходимости «воцерковления» государства - в этом случае церковь выступает в роли «совести» в государственных процессах. В то же время наступление постсекулярной эпохи внесло свои коррективы в характер церковно-государственных отношений. Возвращение религиозной тематики в общественно-политическую повестку стало отнюдь не единственным следствием постсекулярности. Не менее значимым фактором стала утрата большей частью общества понимания базовых религиозных понятий и категорий, а также потеря «чувствительности» к проблемам и потребностям верующих сограждан. С целью преодоления межличностного отчуждения и порожденного им паралича общественных процессов Ю. Хабермас предложил инициировать процесс «комплементарного обучения», в ходе которого религиозные и нерелигиозные участники вводят друг друга в собственную мировоззренческую систему с помощью понимаемых и принимаемых всеми сторонами понятий и концепций. Однако подобный замысел выстраивания общественного диалога на секулярной основе натолкнулся на справедливую критику, поскольку не принимал во внимание неспособность верующих выражать свои убеждения с помощью секулярных терминов. В качестве альтернативы модели Хабермаса в данной статье предлагается модель «взаимосозерцательного диалога», представляющая собой комбинацию антропологических и экклезиологических воззрений о. Павла Флоренского и общественно-политических идей о. Сергия Булгакова. В качестве медиума в церковно-государственном диалоге может выступать право, терминология которого будет понятна представителям как церкви, так и государства, в то время как содержательная недетерминированность юридических концепций позволит всем участникам вести открытую дискуссию без ощущения «игры на чужом поле».

В статье рассматривается отношение к Бердяеву в Великобритании и отмечается, что после широкого признания в 1930-х и 1940-х годах репутация Бердяева постепенно ухудшалась в течение следующих тридцати лет. Автор рассказывает о том, как он впервые познакомился с идеями Бердяева в 1970-х годах и какие параллели он обнаружил с идеями Тиллиха, отметив, что оба философа находились под влиянием Шеллинга и творчески переосмысливали немецкий идеализм. Вместе с В. Лосским Бердяев был одним из главных проводников русской традиции того времени. Особенно привлекательным в его работах было представление о свободе, которое было более радикальным, чем то, что обычно встречалось в богословских трудах, но при этом избегало произвольности Сартра, делая акцент на контекстуализации свободы в соборности, творчестве и космической жизни. В статье отмечаются христоцентрические и эсхатологические аспекты мировоззрения Бердяева, которые были важны для развития его философии и истории, а также напряжение между определённым дуализмом (как в диалектике рабства и свободы) и целостностью божественно-человечески-космического синтеза. В заключение статьи приводятся размышления о том, что бердяевское понятие русской идеи продуктивно не только в отношении русского национализма, но и для экуменического видения, которое даёт надежду на христианское обновление в эпоху тоталитаризма.

Образ Великого Инквизитора - один из центральных в философской публицистике Н. А. Бердяева. Он служит мыслителю важным аналитическим инструментом для выявления элементов авторитарности, присущих различным духовным течениям, идеологиям, формам религиозного и квазирелигиозного сознания. На материале статей «Великий Инквизитор» (1907), «Гасители духа» (1913), «Дух Великого Инквизитора» (1935) и «Существует ли в православии свобода мысли и совести?» (1939) автор анализирует место этого образа в публицистических выступлениях философа, связанных с острыми проблемами церковной жизни первой половины XX века. Основным методологическим приемом статьи является последовательное разграничение риторической и идейной составляющих текстов Бердяева, позволяющее выявить и реконструировать намеченную в них систему аргументации. Прослеживается сходство и различие основных аргументов, которые ставятся в связь с развитием философской позиции мыслителя, прежде всего с его философией религии. Выявляются философско-теологические, в частности, экклезиологические, основания и базовая полемическая ситуация критики. Критика философа в адрес церкви в рассматриваемых статьях сопоставляется с его критикой в адрес русской интеллигенции, намеченной в сборнике «Вехи» и других работах. Апелляция к образу Великого Инквизитора позволяет установить, что последовательно проводимая Бердяевым критика разнообразных форм авторитарности, присущих русскому православию и «правой эмиграции» первой половины XX в., с одной стороны, аналогична «веховской» критике «левой» интеллигенции, а с другой - приводит к своеобразному парадоксу конфессионализации, в рамках которого сообщество свободно мыслящих религиозных интеллектуалов, пытаясь преодолеть установленные авторитарным мышлением границы конфессий, само формирует квази-конфессиональные общности и структуры. Вопрос о том, насколько философу удается заметить и преодолеть этот парадокс, остается открытым.

Статья представляет собой анализ этических текстов Дитриха Бонхёффера, написанных в ранний период его творчества (1925-1932). В первой части статьи рассматривается доклад Бонхёффера «Базовые вопросы христианской этики» (1929). Это его первая работа, целиком посвященная проблемам этики; главное место в ней занимают размышления об источнике этического познания. Помимо гносеологических проблем Бонхёффер затрагивает несколько практических вопросов, в частности - вопрос о христианском отношении к войне. Вторая часть статьи посвящена главным образом докладу «О богословском обосновании работы мирового союза церквей» (1932), в котором идет речь о богословском осмыслении христианского пацифизма. В этом докладе Бонхёффер также рассматривает теоретический вопрос гносеологии и практические вопросы политической теологии. Цель сопоставления этих двух текстов состоит, с одной стороны, в поиске изменений во взглядах Бонхёффера, свидетельствующих о развитии его этических воззрений, с другой стороны - в рассмотрении особенностей, характерных для его богословия на протяжении всего периода. В статье мы показываем, что, несмотря на изменение отношения к войне от оправдания войны как установленного Богом порядка к порицанию войны как того, что Божественный порядок разрушает, Бонхёффер и в конце 1920-х, и в начале 1930-х гг. опирается на один и тот же этический метод, ориентированный не на универсальные нормы, актуальные всегда, а на волю Бога о конкретной ситуации и в конкретное мгновение, которая актуальна именно в данный момент. В заключении статьи мы определяем возможные темы дальнейших исследований в этой области, намечая перспективные направления.

Статья посвящена осмыслению понятий «прозрачность» и «непрозрачность», используемых в качестве авторской антитезы в трудах румынского богослова свящ. Думитру Станилоае. Эта антитеза может быть одним из ключей к целостному пониманию его многогранной мысли. В статье предпринята попытка систематизировать контексты, в которых присутствуют эти понятия, и раскрыть их содержание, прослеживая параллели с взглядами других православных богословов ХХ в. Станилоае употребляет понятие «прозрачность» в отношении Бога, Церкви, человека (в том числе его природы, сердца, разума, лица, совести, сознания), тварного мира, догматов. Понятие «непрозрачность» употребляется исключительно в связи с грехопадением и его последствиями. Указывая на то, что в результате грехопадения Адама изначальная прозрачность первозданного творения была утрачена, о. Думитру при помощи различных аналогий (глухая стена, мутное оконное стекло, плотное покрывало и т. п.) описывает состояние падших мира и человека, потерявших способность воспринимать и являть в себе божественный свет. Вместе с тем в идеях о. Думитру находит отражение вера в то, что прозрачность творения не была утрачена полностью и безвозвратно. Однако преодолеть эту непрозрачность, понимаемую как отчужденность от Бога, непроницаемость для общения и замкнутость на себе, возможно только во Христе. Станилоае уделяет значительное внимание тому, каким образом через Свою крестную смерть, Воскресение и Вознесение Христос восстанавливает утраченную прозрачность человеческой природы. Церковь же призвана являть эту прозрачность в общении верных и в освящении мира.