Статья: Пластинчатые нарукавья-харабчи XIV – середины XV в. из Шушенского района Красноярского края (2023)

В статье, на основе комплексного анализа источников, реконструирован мундир, вооружение и снаряжение драгунов Сибирского драгунского гарнизонного полка времен похода И.Д. Бухгольца 1715–1716 гг. Установлено, что сибирские драгуны носили зеленый мундир с красными обшлагами, красные камзолы и штаны. В качестве головного убора, вероятно, использовалась одна из разновидностей картузов («карпусов»). Широкое использование шляп – «треуголок» маловероятно. Основной разновидностью оружия дистанционного боя драгун были фузеи и, возможно, карабины. В ближнем бою применялись палаши. Собранные материалы позволили воссоздать внешний облик сибирского драгуна начала XVIII в.

В статье рассматривается чешуйчатый панцирь из коллекции Museo de Armería de Álava. В среде специалистов принято считать, что это самый ранний европейский чешуйчатый панцирь, который относится к эпохе средневековья, X–XIII вв. Сравнив находки фрагментов чешуйчатых панцирей в Европе, на Балканах, где они принадлежали византийскому кругу вооружения, и на Ближнем Востоке, автор ставит под сомнение происхождение и датировку исследуемого предмета защитного снаряжения. Расширив круг поиска, исследователь обращает внимание на два доспешных парадных гарнитура: первый из собрания Museo del Ejército of Toledo, второй из коллекции The Metropolitan Museum of Art. Кирасы обоих комплексов идентичны по конструкции и отделке нагруднику из коллекции Museo de Armería de Álava. В то же время атрибуция гарнитура из собрания Museo delEjército of Toledo, указанная на сайте музея как доспех племенного вождя индейцев Мексики периода Конкисты, в корне ошибочна, так как материал гарнитура – железо – в качестве сырья для местной металлургии на тот период было попросту неизвестно, а для металлообработки технически недоступно. Атрибуция второго гарнитура, из коллекции The Metropolitan Museum of Art, которая представлена на сайте музея, выглядит куда более вероятной. Американские специалисты атрибутируют его как китайский и датируют XVIII в. На основании этого автор приходит к выводам, что кираса из коллекции Museo de Armería de Álava не имеет никакого отношения к Европейскому средневековью, а является частью китайского парадного доспешного гарнитура XVIII в.

В статье рассмотрен кожаный колчан, хранящийся в Новокузнецком краеведческом музее (КП-1975). Ранее он не становился объектом научного исследования. Цель исследования — ввести в научный оборот информацию о колчане, уточнить его датировку и атрибуцию. Установлено, что в первой половине XX в. колчан входил в состав частной коллекции кузнецкого краеведа К. А. Евреинова, а после его смерти был передан в музейное собрание. При регистрации предмета он был записан как «Колчан – шорский». Типологический анализ показал, что подобные колчаны входят в состав большой группы центральноазиатских колчанов второй половины XVI – середины XIX в., однако отличаются от своих монгольских и южносибирских аналогов рядом деталей конструкции и декоративного оформления. Отличительными особенностями колчанов серии является высокая заостренная спинка, вынесенное далеко вперед массивное верхнее «ушко», а также отказ от украшения лицевой стороны колчана металлическими накладками (за исключением ременных блях и заклепок по периметру). Все известные колчаны рассматриваемого образца происходят с территории Южной Сибири, Юго-Восточного Казахстана и Тибета, которые входили в состав различных ойратских государственных образований. Это позволяет обозначить их как колчаны «ойратского типа». На основании особенностей конструкции и оформления колчан из НКМ может быть датирован XVII – серединой XVIII в. Он мог быть изготовлен как ойратским, так и южносибирским мастером данного периода.

В статье анализируются сведения китайских династических хроник о военном деле и вооружённых силах сяньбийского протогосударства Туюйхунь (Тогон), существовавшего в районе оз. Кукунор в Северо-Восточном Тибете в 313–663 гг. В ходе работы были выявлены и проанализированы эпизоды военной истории Тогона, запечатлённые в китайских хрониках девяти династий, включая фраг-менты, ранее не переводившиеся на русский язык. Отрывочные сведения по тогонской военной истории вместе с многочисленными аналогиями из современных Тогону сяньбийских, хуннских, цянских и тангутских вождеств и государств, показывают, что тогонское военное искусство соответствовало уровню соседних этнических групп и эволюционировало в том же направлении. В статье учитываются особенности военного дела предшествовавшего переселению на Кукунор периода, его эволюция в сторону создания «абсолютного» доспеха для всадника и коня, рассматривается возможное место в этом процессе Тогона. Письменные источники позволяют делать общие выводы о структуре тогонских вооружённых сил, оружейном комплексе, некоторых тактических приёмах. При отсутствии твёрдо установленных археологических памятников Тогона периода независимости более конкретные выводы пока невозможны. Для лучшего понимания места Тогона в военной истории региона приведён список всех известных её эпизодов. Относительно долгое существование этого политического образования, его важная роль в международной торговле и политике могут свидетельствовать о сравнительно высокой боеспособности тогонских сяньбийцев.

В статье анализируются находки защитных средств, сделанные в археологических памятниках культуры хунну на территории Забайкалья и Монголии. Дается описание основных признаков роговых и железных пластин, демонстрируются их изображения. Рассматривается происхождение разных элементов бронепокрытия и период их бытования. Созданы реконструкции панцирей и шлемов хунну с привлечением полностью сохранившихся аналогов. Хуннские воины применяли ламеллярные и чешуйчатые панцири покроя кираса, пончо и халат, а также ламеллярные шлемы с закрытым куполом и открытым верхом. Отмечается ведущая роль хунну в освоении доспехов из железа на территории Центральной Азии. Выявлено появление у хунну новых деталей ламеллярной брони с оригинальной системой из шести отверстий и формой пластин, заимствованной от чешуйчатого доспеха. Эти пластины заимствовали другие кочевники и китайцы. Делается вывод о том, что уровень развития оборонительных средств позволил хунну сформировать самостоятельные подразделения латной конницы. Более полными по площади бронепокрытия типами панцирей и шлемов, в том числе импортного происхождения, вероятно, владели командиры (представители знати). Рядовые воины использовали доспехи облегченной конструкции, где помимо железа применялись и менее стойкие материалы (рог, кожа, дерево). Несмотря на то что латная конница хунну еще не обладала достаточной пробивной силой в противостоянии с китайской пехотой, их опыт развития оборонительного вооружения оказался полезен для последующей эволюции доспеха у номадов.

Статья посвящена анализу оружейного набора, обнаруженного в ходе раскопок тагарского кургана в аскизской степи в 2020 году. Этот комплекс состоял из двух смежно расположенных оград и детского захоронения в каменном ящике между ними. По характерным особенностям погребального обряда курган можно датировать в пределах VIII – VII вв. до н. э. В могильной яме ограды № 1 около кисти правой руки мужчины был обнаружен бронзовые кинжал с ножом в хорошо сохранившемся кожаном чехле с вышивкой. Типологические особенности позволяют отнести эти предметы к раннескифскому пласту. Кинжал с чуть скошенным валикообразным навершием, плоской пластинчатой ручкой, прямым перекрестием в виде двух шипов, четырехгранным лезвием с двухсторонней заточкой имеет генетическую связь с карасукскими образцами. Весь орудийный набор имеет обширные аналогии как среди случайных находок в аскизской степи, так и в закрытых комплексах на территории Минусинской котловины. Орнамент из четырех «грибовидных» фигур вышитых сухожильными нитями является уни-
кальным для хакаско-минусинских степей. Подобные находки расширяют наши представления о раннетагарском искусстве, которое представляется на начальных этапах очень традиционным. «Вольность» в орнаментации кожаного чехла, анализируемого в статье, определяется «игровыми» моментами, отражающими индивидуальное сознание древнего мастера, являясь специфическим показателем ценностных культурно-мифологических ориентаций. В данном случае удалось зафиксировать совершенно новый сюжет в рамках довольно закрытой изобразительной системы.