Статья: АКСИОЛОГИЧЕСКАЯ ДЕТЕРМИНАНТА ДОСТОВЕРНОСТИ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ ЧЕРЕЗ ПРИЗМУ СУДЕБНОЙ ПРАКТИКИ (2024)

В статье анализируются позиции ученых и практиков, предлагающих реформировать стадию возбуждения уголовного дела или отказаться от нее. Автор аргументирует необходимость и условия сохранения этой стадии в российском уголовном процессе. Цель: выявить ключевые аргументы сторонников и противников сохранения процессуальной стадии возбуждения уголовного дела, оценить их и систематизировать. Методы: общетеоретические методы формальной и диалектической логики; частнонаучные методы: юридико-догматический, сравнительно-правовой, описания, интерпретации, толкования правовых норм. Результаты: выявлены тенденции формирования диаметрально противоположных научных суждений о существовании стадии возбуждения уголовного дела; проанализирован зарубежный опыт отказа от этой стадии; предложено «промежуточное» решение о сохранении стадии с возможным расширением усмотрения правоприменителя.

В последнее десятилетие такие международные организации, как МЦУИС, ОЭСР, ЮНСИТРАЛ и ЮНКТАД, предприняли множество усилий по реформированию положения об урегулировании споров между инвесторами и государством (ISDS). Одной из обсуждаемых тем является медиация инвестиционных споров. Внимание к медиации в международном инвестиционном праве привело к тому, что в двусторонних инвестиционных договорах (ДИД), включая национальные и международные типовые договоры, медиации уделяется особое внимание. Основная цель статьи – ответить на вопрос о том, как и на каком языке в российских ДИД рассматривается медиация инвестиционных споров. Методы: при анализе российских ДИД и отечественного арбитражного права использовались общенаучные методы теоретического познания, а также общелогические методы и приемы исследования. Результаты: внимательно изучив и проанализировав российские ДИД, авторы пришли к выводу, что в российских договорах выбраны подходящие формулировки, которые могут помочь в мирном урегулировании споров; поскольку в ДИД медиация рассматривается как средство мирного урегулирования инвестиционных споров на этапе, предшествующем инвестиционному арбитражу, в этой связи в российских ДИД большую роль играют три основополагающих фактора: во-первых, споры должны быть урегулированы мирно и дружественно; во-вторых, для мирного урегулирования споров стороны могут использовать специальные средства: консультации, переговоры, примирение и медиацию, предусмотренные российскими ДИД; в-третьих, использование медиации в большинстве случаев требует периода отсрочки и создает постоянную основу для мирного урегулирования инвестиционных споров.

Расширение спектра сокращенных процессуальных форм, предусмотренных действующим уголовно-процессуальным законодательством, обернулось на практике существенным различием в правовом положении отдельных участников уголовного процесса в зависимости от того, какой порядок производства по уголовному делу применяется. В частности, вызывает озабоченность ограничение прав потерпевшего при заключении по уголовному делу досудебного соглашения о сотрудничестве. В этом случае особый порядок судебного разбирательства применяется независимо от волеизъявления потерпевшего. Такое положение вряд ли в полной мере соответствует принципу равенства всех перед законом и, несомненно, препятствует доступу потерпевшего к правосудию. Цель исследования состоит в поиске решения проблемы ограничения прав потерпевшего при применении особого порядка судебного разбирательства в случае заключения по уголовному делу досудебного соглашения о сотрудничестве и в обосновании возможности компенсации такого ограничения за счет расширения права потерпевшего на обжалование судебного решения. Методологической базой исследования послужил диалектический метод. Кроме того, применялись общенаучные методы анализа, синтеза и системный подход, а также специально-юридические методы, прежде всего логико-юридический и юридической интерпретации. Результаты: исследование показало, что адекватной компенсацией отсутствия у потерпевшего права возражать против заключения досудебного соглашения о сотрудничестве и применения в последующем особого порядка судебного разбирательства может стать обеспечение возможности обжалования вынесенного приговора по всем предусмотренным законом основаниям. Для этого предлагается возложить на суд обязанность приводить в приговоре анализ и оценку всех доказательств, положенных в основу выводов суда, даже если они не исследовались непосредственно в судебном заседании. Такой шаг позволит снять ограничение на апелляционное обжалование фактической стороны приговора.

Целями публикации является выявление правовой специфики Федерального закона от 24 июня 2023 г. № 270-ФЗ «Об особенностях уголовной ответственности лиц, привлекаемых к участию в специальной военной операции» и поиск ответов на связанные с ней вопросы правоприменения. Исследование проведено с использованием комплекса методов – общенаучных (индукции, дедукции, анализа, синтеза, системно-структурного) и частнонаучных (формально-юридического, социологического). Соответственно поставленным целям исследование складывается из двух предметных областей. Первая включает вопросы правовой специфики Федерального закона от 24 июня 2023 г. № 270-ФЗ, по результатам рассмотрения которых авторами сделан вывод о его статусе как о действующем автономно от Уголовного и Уголовно-процессуального кодексов РФ и по особым темпоральным и пространственному правилам комплексном межотраслевом законе, содержащем нормы и нормативные предписания уголовного, уголовно-процессуального и военного права, реализация которого должна опосредоваться нормами административного права. Вторую предметную область составляют вопросы применения предусмотренных Федеральным законом от 24 июня 2023 г. № 270-ФЗ правил освобождения от уголовной ответственности, освобождения от наказания и погашения судимости лиц, привлекаемых к участию в специальной военной операции, возникновение которых обусловлено установлением их вне Уголовного кодекса РФ и при отсутствии их обеспеченности полноценными процедурными правилами. Предлагаются авторские подходы к решению рассматриваемых вопросов.

В Российской Федерации каждый имеет право на благоприятную окружающую среду, качество которой обеспечивается в том числе нормативами допустимого изъятия компонентов природной среды. Такие нормативы должны предусматривать надлежащие объемы потребления материальных и энергетических ресурсов, быть сбалансированы для удовлетворения человеческих потребностей и обеспечения сохранения и самовосстановления природных систем. Цель настоящей публикации – оценить недостатки превалирующих в российском природоресурсном законодательстве подходов к установлению нормативов допустимого изъятия компонентов природной среды, определить пути их преодоления. Методы: диалектический, анализа, синтеза, индукции, дедукции, историко-правовой, формально-юридический. Результаты: выявлены дефекты дифференцированного подхода к нормированию допустимого изъятия компонентов природной среды в теории и законодательной практике. На основе анализа действующего законодательства, мнений специалистов предлагаются варианты их исправления.

Председатель совета многоквартирного дома оказался наделен правом представлять интересы собственников помещений в суде по определенным категориям дел, если такое право делегировано ему решением общего собрания. Для подтверждения полномочий председателя совета многоквартирного дома требуется решение общего собрания или доверенность. Однако процессуальное положение, объем полномочий председателя и порядок их подтверждения остаются неопределенными. Цель: проанализировать процессуально-правовое положение председателя совета многоквартирного дома на предмет оптимизации его статуса в целях более эффективной защиты прав большой группы лиц, которую образуют собственники помещений в многоквартирном доме. Это потребует критической оценки ряда положений Федерального закона № 592-ФЗ от 12 декабря 2023 г. Методы: эмпирические методы сравнения, описания, интерпретации; теоретические методы формальной и диалектической логики; частнонаучные методы: юридико-догматический и толкования правовых норм. Результаты: доказано, что процессуальное положение председателя совета многоквартирного дома должно определяться не в качестве положения процессуального представителя, а как положение лица – члена группы, инициирующего обращение в защиту прав и законных интересов других членов группы – собственников помещений в многоквартирном доме. Доказана ошибочность подхода, предполагающего специальное наделение председателя совета многоквартирного дома процессуальными полномочиями. За основу должен быть взят общий подход, закрепленный в ГПК РФ: представитель совершает все действия от имени представляемого, за исключением требующих специального волеизъявления представляемого. Также отмечено, что правонаделение председателя совета многоквартирного дома строится по модели целевого представительства, при котором суд должен проверить не только объем прав и обязанностей представителя, но и определить, относится ли дело, инициированное представителем, к числу дел, на возбуждение которых он уполномочен решением общего собрания. Обращено внимание на отсутс

Фактическими участниками уголовного процесса, лишенными собственного правового статуса, являются лица, чьи имущественные права затрагиваются в связи с принятием уголовно-процессуальных решений (об аресте имущества, конфискации имущества, признании имущества вещественным доказательством). Цель: определить межотраслевые аналогии правового статуса для данных лиц; выяснить применимость как образца для заимствования понятия третьего лица, не заявляющего самостоятельные требования на предмет спора – участника арбитражного и гражданского судопроизводства. Определяющим методом исследования выступил метод сравнительного правоведения. Кроме того, применены общие и специальные методы (анализа и синтеза, логический, специально-юридический). Результаты: выявлена высокая степень сходства уголовно-процессуальных отношений, фактическими участниками которых являются лица, чье имущество становится предметом властных решений, с отношениями, складывающимися в арбитражном и гражданском судопроизводстве с участием третьих лиц.

Задержание подозреваемого влечет за собой ограничение права личности на свободу передвижения, которое реально может начинаться с момента захвата лица на месте совершения преступления полицейскими или даже гражданами. УПК РФ для надлежащего обеспечения права на свободу передвижения предусмотрел в п. 11 и 15 ст. 5 необходимость исчисления срока задержания с момента фактического задержания, однако одновременно не ввел в УПК РФ соответствующую процедуру, вследствие чего указанные законоположения реально не работают. Поэтому требуется создание и использование уголовно-процессуального механизма, позволяющего исчислять срок задержания, предусмотренный Конституцией РФ, действительно с момента фактического задержания лица по подозрению в совершении преступления. При этом желательно учитывать опыт существования подобных механизмов в уголовно-процессуальном законодательстве зарубежных государств. Цель: выяснить причины существования в теории и практике российского уголовного судопроизводства проблем исчисления срока задержания лица по подозрению в совершении преступления с момента фактического задержания и обосновать возможные способы их устранения. В качестве методологической основы исследования использовался диалектический метод, а также методы сравнительного правоведения, историко-правовой, юридической интерпретации и логико-юридический. Результаты: установлена подоплека существования проблем исчисления срока задержания с момента фактического ограничения права лица на свободу передвижения, сопоставлены порядки исчисления срока задержания в России и зарубежных государствах, выдвинуты и обоснованы предложения по созданию уголовно-процессуального механизма надлежащего обеспечения права на свободу передвижения при задержании лица по подозрению в совершении преступления.

В статье дается обзор и сравнительный анализ негласных следственных действий, которые предусмотрены уголовно-процессуальным законодательством стран ближнего зарубежья. Рассматриваются виды и система негласных следственных действий, основания и процедура их проведения, а также критерии процессуальной доказательственной оценки результатов таких действий. Цель работы – установление эффективности закрепления в уголовно-процессуальном законе негласных следственных действий, которые в своей основе исходят из оперативно-розыскных мероприятий. При подготовке статьи использован сравнительно-правовой метод исследования нормативных актов России и зарубежных стран. Сделан вывод о необходимости введения института негласных следственных действий в уголовно-процессуальное законодательство для эффективной борьбы с преступностью, использования результатов негласных следственных действий в доказывании при непременном соблюдении прав и свобод человека. Российская уголовно-процессуальная наука также должна начать разработку негласных следственных действий для их включения в УПК РФ.

Широкое распространение сравнительно-правовых исследований в современной уголовно-процессуальной литературе объясняется не только сугубо познавательным интересом, но и объективной потребностью изучать и учитывать опыт развития иностранных систем уголовного судопроизводства, с тем чтобы своевременно выявлять, решать и прогнозировать проблемы собственной национальной системы уголовного процесса. Цель: выявить признаки качественных и некачественных авторских компаративных уголовно-процессуальных исследований и на примерах показать как позитивный, так и негативный эффект от использования сравнительно-правовых методик в современной уголовно-процессуальной науке либо от авторской имитации их использования. Методы: сравнительного правоведения, структурно-системный анализ и синтез, конкретно-юридический и исторический. Результат: качественная уголовно-процессуальная компаративистика предполагает анализ оригинальных законодательных и иных официальных источников и научной литературы на языке оригинала, стремление автора выявить действительный смысл исследуемого материала. Некачественные сравнительно-правовые исследования или то, что за них выдается в современной уголовно-процессуальной литературе, причиняют вред отечественной юридической теории и практике.

Отсутствие полноценного научно-теоретического исследования уголовно-процессуального понятия «сторона» во взаимосвязи с нормативно-дефиниционной разбалансировкой этого понятия в действующем отраслевом законодательстве формирует в правоприменительной практике полярные положения в его толковании и правоприменении, что приводит к серьезной деформации в понимании механизмов организации уголовного процесса в Российской Федерации. Цель: постановка проблемы, обоснование ее отрицательного влияния при публично-правовой форме организации отечественного уголовного судопроизводства на формирующуюся в государстве правоприменительную практику. Методы: эмпирические методы сравнения, описания и опроса; теоретические методы формальной и диалектической логики. Исследование показало наличие серьезных проблем в нормативно-правовом определении понятия «сторона» в отечественном уголовном процессе и в регулировании его правоприменения. Установление обязательных элементов для констатации наличия на конкретной стадии уголовного судопроизводства стороны обвинения и стороны защиты, заключающееся в индивидуализации функций, выполняемых конкретной стороной в состязательном процессе (то есть с непременным участием независимой стороны в лице суда), во многом игнорируется законодателем в иных уголовно-процессуальных нормах, несмотря на использование в них понятия «сторона» для описания регулируемых уголовно-процессуальных правоотношений.

В настоящее время в теории уголовного процесса идут споры и интенсивные поиски моделей уголовного процесса, адекватных современным общественным условиям. Особое значение при этом имеет форма предварительного расследования, в том числе обеспечение объективности и беспристрастности расследования путем правильного распределения процессуальных функций. Цель: сравнительный анализ ведущих национальных моделей предварительного расследования для выявления основных направлений их развития, сильных и слабых сторон, чтобы выработать предложения для оптимального выбора нужной формы с учетом различных социальных условий. Методы: структурно-функциональный, сравнительно-правовой, формально-юридический, юридической герменевтики. Результаты: разграничение процессуальных функций позволяет разделить в уголовном процессе противонаправленные интересы, не соединяя их в деятельности одних и тех же участников, что является, прежде всего, гарантией независимости суда и соблюдения прав стороны защиты. Первоисточником понятия процессуальных функций служит состязательный тип уголовного судопроизводства (обвинение – защита – правосудие). Однако ввиду фактического неравенства возможностей опасно ставить перед властными органами государства, занимающимися предварительным расследованием, чисто обвинительную задачу. Сдерживающим фактором может служить разделение функций публичного обвинения, носителем которой являются службы, подобные прокуратуре, и расследования – как правило, полицейские органы дознания либо следственные судьи. Формы их сочетания могут быть самыми различными во французском, германском и даже англо-американском типах процесса, однако орган расследования всегда, так или иначе, должен быть дистанцирован от процессуальной функции обвинения, занимаясь по мере возможности объективным и непредвзятым расследованием, что требует достаточно высокого уровня правовой культуры. При ее дефиците конкурирующей состязательной моделью может служить расследование, проводимое сторонами публичного обвинения и защиты на началах полного равенства по

Закрепленные уголовно-процессуальным законодательством поощрительные формы уголовного судопроизводства имеют существенный восстановительный потенциал, являются целесообразными с позиции уголовно-процессуальной экономии. Однако правоприменительная практика не демонстрирует ожидаемой повсеместной эффективности соответствующих поощрительных процедур в уголовном процессе. Выявить препятствия надлежащей их реализации возможно только посредством определения соответствующих критериев. Цель: сопоставляя условия формирования эффективного правого режима, выделяемые в теории права, с функционально-содержательными элементами поощрительных форм уголовного судопроизводства, сформулировать критерии оценки эффективности реализации исследуемых форм. Ключевыми методами выступили методы анализа, сравнения и аксиологии. Кроме того, были использованы методы синтеза, логический, причинно-следственных связей и др. Результаты: определить эффективность реализации поощрительных уголовно-процессуальных процедур возможно только при наличии четких критериев, которые позволят провести оценку по следующим направлениям: достижение государством публичной функции и социальной эффективности при реализации конкретной поощрительной формы уголовного судопроизводства; удовлетворенность сторон результатом реализации поощрительной формы уголовного судопроизводства; экономическая целесообразность. Выявление неудовлетворительных с позиции обозначенных направлений поощрительных процедур позволит запустить механизмы их соответствующей трансформации.

Актуальность статьи связана с непригодностью для нужд правоприменительной практики предопределенного Конституцией РФ и отразившегося в нормах уголовно-процессуального закона темпорального лимита внесудебного ограничения свободы человека, что приводит к всевозможным ухищрениям и обходным путям, в том числе к хорошо замаскированным нарушениям установленных правил. Цель: выявление причин, предопределивших установление именно 48-часового срока внесудебного ограничения свободы лиц, подозреваемых в совершении преступлений. Методы: общенаучные (диалектический, системный, структурно-функциональный, логический и др.) и частнонаучные (формально-юридический, сравнительно-правовой, историко-правовой, прогностический и др.). Результаты: высказано предположение, что существующий темпоральный лимит внесудебного ограничения свободы обусловлен свойственными раннему периоду существования постсоветской России ложными правовыми установками и ориентирами, стремлением максимально соответствовать навязанным либеральным ценностям, а также наблюдаемыми в начале 1990-х годов спонтанностью и непродуманностью конституционно-правовой политики, ошибочностью целого ряда идей о дальнейшем развитии общества и государства. В этой связи предлагается сосредоточиться на поисках путей выхода из сложившейся ситуации посредством внесения коррективов в федеральное, в первую очередь уголовно-процессуальное, законодательство.

Формирование коллегии присяжных заседателей обеспечивает объективность и непредубежденность жюри, его способность справедливо разрешить конкретное уголовное дело. Объективность оценки присяжными заседателями доказательств определяется их собственной объективностью и непредубежденностью, что, в свою очередь, является залогом вынесения правосудного вердикта. Цель исследования: анализ уголовно-процессуального механизма формирования коллегии присяжных заседателей в России и зарубежных странах для выявления путей его оптимизации. Методы: эмпирические методы сравнения, описания, интерпретации; теоретические методы формальной и диалектической логики; частнонаучные методы: юридико-догматический и толкования правовых норм. Исследование позволило: определить содержание уголовно-процессуального механизма формирования коллегии присяжных заседателей; осуществить три типологизации моделей этого этапа производства в суде с участием присяжных заседателей по законодательству различных стран (по степени процессуализации формирования коллегии присяжных заседателей, по соотношению полномочий суда и сторон в формировании коллегии присяжных заседателей, по процессуальным возможностям сторон влиять на состав коллегии присяжных заседателей); сделать вывод о том, что российский порядок формирования коллегии присяжных заседателей является разновидностью моделей: с неполной (частичной) процессуализацией элементов механизма формирования коллегии, с паритетным участием сторон и суда в формировании коллегии присяжных, с достаточными процессуальными возможностями сторон влиять на состав коллегии присяжных заседателей; определить вектор развития уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации в сторону расширения процессуализации данного этапа и решения проблемы основания мотивированных отводов.

Атмосферный воздух относится к тем природным благам, без которых человечество не может существовать, и потому он охраняется и административно-правовыми, и уголовно-правовыми средствами. Параметры этой охраны вместе с тем крайне неясны, и отделить правонарушение от преступления часто не могут ни высококвалифицированные практики, ни ученые – специалисты в области уголовного права. Несмотря на то что законодатель использует разную терминологию, суть отклоняющегося поведения и в административном, и в уголовном праве связана с двумя группами действий: 1) с выбросами веществ в атмосферу или с другим вредным физическим воздействием на нее; 2) с нарушением правил эксплуатации различных очистных сооружений. Цель: путем глубокого сопоставительного анализа сути административного правонарушения и преступлений, связанных с загрязнением атмосферы, выстроить систему разграничительных признаков или, если это окажется невозможным, предложить пути выхода из ситуации. Методы: диалектический метод, систематическое толкование, анализ, синтез. Результаты: исследование показало, что составы административного правонарушения и преступлений, связанных с загрязнением атмосферного воздуха, практически полностью совпадают и не могут быть корректно разграничены. Поэтому есть только один путь разрешения проблемы – изменение законодательства. Предлагаются разные варианты реформации состава преступления, в том числе учитывающие зарубежный опыт.

Развитие методов исследования тела и психики человека оказывает влияние на способы раскрытия и расследования преступлений с помощью процессуальных и следственных действий, сущность познавательных приемов которых составляют вторжение в тело и психику человека. К таким следственным и процессуальным действиям относятся судебно-медицинская, судебно-психиатрическая экспертиза, освидетельствование, получение экспериментальных образцов у живых лиц для сравнительного исследования. Совершенно очевидно, что данные процессуальные и следственные действия должны особым образом регламентироваться – с закреплением гарантий от возможного причинения вреда здоровью человека при их проведении, а также их обоснованности и оправданности. Многие проблемы проведения данных процессуальных следственных действий не решены ни в теории, ни в законодательстве, ни на практике. Цель статьи – сравнительный анализ норм уголовно-процессуального и примыкающего к нему законодательства России, регламентирующего проведение судебной экспертизы, освидетельствования, получения образцов для сравнительного исследования у живых лиц, а также уголовно-процессуального законодательства Германии для выявления проблем регулирования и выработки предложений для их устранения. Для этого были использованы методы сравнения, описания, интерпретации. Исследование позволило сделать вывод о необходимости дополнительной регламентации процедуры проведения судебно-медицинской, судебно-психиатрической экспертизы, освидетельствования, получения образцов для сравнительного исследования, связанных с вторжением в тело и психику человека, в зависимости от тяжести обвинения (принцип соразмерности), процессуального положения лица, в отношении которого проводятся данные процессуальные и следственные действия. Особого регулирования требует получение, сохранение и использование материала с генетическим кодом человека.

Целью статьи является сравнительный анализ судебной практики прекращения уголовного преследования по делам о применении насилия в отношении представителя власти (ст. 318 УК РФ), выявление проблемных ситуаций в данной сфере. Методы: сравнительно-правовой, системного анализа, синтеза и обобщения. Результаты: автор делает вывод о том, что основным видом прекращения уголовного преследования по ст. 318 УК РФ является прекращение уголовного дела с назначением судебного штрафа. К числу условий, необходимых для прекращения уголовного преследования по ст. 318 УК РФ, относятся: возмещение ущерба или иное заглаживание вреда, причиненного преступлением; положительные характеристики обвиняемого; обвиняемый перестал быть общественно опасным после заглаживания вреда; потерпевший не возражает против прекращения уголовного преследования. Судебная практика по вопросу прекращения уголовного преследования по ст. 318 УК РФ различна, единства в ней не наблюдается: в одних случаях принесение извинений и участие в благотворительной деятельности признаются судами заглаживанием вреда, причиненного преступлением, в других – нет. В прекращении уголовного преследования, как правило, отказывают, если вред потерпевшему возмещен не полностью, если извинения принесены формально, если извинения принесены только потерпевшему (не публично, не в присутствии личного состава, не принесены в адрес руководителя органа или учреждения, в котором работает потерпевший), если извинения принесены не лично потерпевшему, если мнение потерпевшего о возможности прекращения уголовного дела не установлено либо извинения не восприняты и примирение с обвиняемым не состоялось.

Актуальность темы исследования обусловлена обстоятельствами теоретического и практического характера. Принципы права играют существенную роль в правовом регулировании общественных отношений, являются одним из наиболее важных компонентов правовой системы общества. Несмотря на многочисленные исследования, ряд вопросов в этом проблемном поле требует серьезного изучения, в том числе необходимо совершенствование принципов уголовно-процессуального права России. Одним из способов решения данной проблемы является сравнительная классификация принципов уголовно-процессуального права. Цель исследования – сравнительный анализ классификации принципов уголовно-процессуального права Российской Федерации и Республики Армения. Методы исследования: классификация, сравнительный анализ, формально-юридический анализ. Результаты: выявлена тенденция преобладания принципов уголовно-процессуального права, закрепленных в Конституциях РФ и Республики Армения; установлено, что в системе принципов уголовно-процессуального права России имеется только один специфический отраслевой принцип (принцип свободной оценки доказательств), аналога которому нет в армянском уголовно-процессуальном праве. Все остальные российские принципы сущностно совпадают с принципами соответствующей отрасли права Армении. При этом в системе принципов уголовно-процессуального права Республики Армения имеется семь принципов, которые нормативно не закреплены в российском законодательстве. Предлагается, исходя из армянского опыта, закрепить в УПК РФ принцип запрета неправомерного поведения.

Внимание юридической науки к вопросу об источниках права не ослабевает. В числе таких источников с неизменным постоянством рассматривается и судебный прецедент, под которым в том числе понимают всю судебную практику. Полемика о необходимости «легализации» прецедента в России, перевода его из нетипичных источников права в типичные не прекращается. Высказываются полярные точки зрения: прецедент категорически отвергается или, наоборот, превозносится. Целью статьи является проведение сравнительно-правового исследования понимания судебного прецедента в различных государствах в контексте источников права, отказ в этой связи от стереотипов и иллюзий в интерпретации судебного прецедента как источника уголовно-процессуального права. Методы исследования: исторический, сравнительно-правовой, логический. Результаты: сделаны выводы о том, что многозначность понятия и использования судебного прецедента требует четкого определения его места в системе источников уголовно-процессуального права. Судебный прецедент нельзя смешивать с судейскими правилами, действующими в странах общего права, а также с судебной практикой. Автор придерживается позиции о сохранении смысла «классического» (английского) прецедента как источника права.

В современном сравнительном правоведении сформировалось два параллельных направления: классическое сравнительное правоведение и хронодискретное моногеографическое сравнительное правоведение. Поскольку хронодискретное моногеографическое сравнительное правоведение является относительно молодым направлением, целесообразно провести его сравнение с классическим сравнительным правоведением. Цель исследования: выявление общего и особенного в двух указанных направлениях современного сравнительного правоведения. Методы: сравнительный анализ, аналитический, метод научных обобщений. Результаты: установлено сходство классического и хронодискретного моногеографического сравнительного правоведения, проявляющееся в использовании метода сравнения как основного наукообразующего метода, в наличии когнитивной цели исследования; определены основные различия, заключающиеся, прежде всего, в объекте и уровне исследования (в рамках классического сравнительного правоведения проводится сравнение правовых семей, правовых систем разных государств и элементов правовых систем, а в рамках хронодискретного моногеографического сравнительного правоведения проводится сравнение аналогичных институтов, процессов, явлений, идей, концепций, принципов, имевших место в разные исторические периоды в одной стране в условиях прерывания исторической традиции), обязательном наличии прагматической цели и обязательном использовании метода периодизации в хронодискретных исследованиях; невозможности использования в хронодискретных исследованиях ряда методов научного познания (социологических, правового эксперимента и др.), применимых в классических сравнительно-правовых исследованиях.

Авторы статьи анализируют одну из тенденций уголовно-процессуального законодательства Российской Федерации и государств ближнего зарубежья, сложившуюся еще в период его кодификации 1958–1961 гг., состоящую в закреплении в текстах законов таких категорий, как цель и задачи данной отрасли права либо регулируемой им деятельности. Легальные приемы, использованные законодателями постсоветских государств для отражения в нормативно-правовых актах названных категорий, противоречивы, порой полярны. Закон и юрисдикционная деятельность неоднородны по предмету правового регулирования, а главное – по содержанию норм, определяющих их статус. Методы: эмпирические методы описания и интерпретации; теоретические методы формальной и диалектической логики; частнонаучные методы: юридико-догматический, сравнительно-правовой. На основе проведенного исследования и авторского подхода к решению проблемы сформулирована редакция новой структурной единицы – статьи УПК РФ «Цель и задачи уголовно-процессуального законодательства», которая может быть принята во внимание в ходе грядущего законотворчества.

Может ли сравнительно-правовой метод использоваться для внутреннего сравнения? Например, когда мы сравниваем два национальных правовых института, два национальных правовых механизма, две национальные отрасли права? Ответ должен быть отрицательным. Без иностранного (или географического) элемента сравнительно-правовой метод теряет свои предмет, специфику и смысл и сливается с обычным юридико-техническим методом, поскольку никакая интеллектуальная деятельность невозможна без сравнения чего-то с чем-то.

История института понятых в отечественном уголовном судопроизводстве охватывает несколько веков. Появление этих участников процесса было связано с необходимостью удостоверения незаинтересованными лицами хода и содержания действий, осуществляемых органами расследования, чтобы избежать злоупотребления со стороны последних. Но на современном этапе развития уголовного судопроизводства все чаще звучит мнение о том, что данный институт должен быть упразднен, так как является неким архаизмом и не выполняет тех задач, для реализации которых был создан. Цель: анализ действующего российского законодательства, регулирующего процессуальный статус и деятельность понятых, чтобы выявить существующие проблемы и предложить пути их решения, в том числе используя опыт законодателей Казахстана и Беларуси. Методы: сравнительно-правовой, формальной и диалектической логики, толкования юридических норм. Результаты: сделан вывод о необходимости сохранения института понятых в российском уголовно-процессуальном праве при условии его реформирования; сформулированы предложения, направленные на конкретизацию процессуального статуса понятого, уточнение перечня следственных действий, проводимых с обязательным участием понятых, и др.

Фигура следственного судьи впервые появилась в УПК Франции в 1808 г., а затем и в других странах, в том числе в России, где аналогичная процессуальная фигура называлась судебным следователем и была упразднена в первые годы советской власти. В настоящее время в отечественной юриспруденции ведутся споры о возвращении судебного следователя, показывающие неоднозначное отношение к этой проблеме. Цель статьи – анализ современного состояния правового регулирования института следственных судей во французском уголовно-процессуальном законодательстве с точки зрения определения эффективности выполнения стоящих перед ним задач, а также характера уголовно-процессуальных отношений между участниками французского уголовного судопроизводства в сопоставлении с аналогичными отечественными. Выводы позволили представить стройную, логическую, проверенную временем конструкцию института следственного судьи. Эта деятельность отличается гораздо более детальной регламентацией, в том числе в интересах защиты, с общим направлением на защиту прав личности, исключением обвинительного уклона и наличием действенных для этого гарантий. Показаны реальные возможности следственного судьи для реализации своей самостоятельности и независимости от прокурора. В то же время такая регламентация достаточно эффективна для достижения объективного подхода. Возможны и другие положительные последствия в виде элементов адвокатского расследования и депонирования отдельных видов доказательств.