Архив статей

Статья посвящена изучению специфики семантики и грамматики кратких форм признаковых слов в творчестве Марины Цветаевой. В работе устанавливается, что понятие качественности, признака, является одним из идиостилевых для творчества поэта, что находит выражение в его разнообразной вербализации как в поэтических текстах, так и в драматургии и прозе. В рамках исследования выдвигается предположение о том, что употребление краткой формы эпитетов, чаще окказиональной, свидетельствует о стремлении поэта к языковому эксперименту, о пристальном внимании к семантике и грамматике признаковых слов. В статье представлен семантический анализ признаковых языковых единиц в краткой форме, репрезентирующих категорию качества, и структурирующих ее по линии постоянства / временности признака, степени проявления признака, его экспрессивности. Отмечается, что в прозе М. Цветаевой в большей мере представлена языковая рефлексия над значением эпитетных слов, что является идиостилевой чертой ее творчества: понятие эпитета и прилагательное как его вербализатор являются не тропом, а средством отражения принципа когнитивного, эпитетного поэтического мышления. Делается вывод о том, что изучение признаковой лексики позволяет уяснить архитектонику идиостиля М. Цветаевой

В статье рассматривается проблема русского национального характера в повести И. С. Тургенева «Степной Король Лир» в свете шекспировских образов как культурных констант. Отмечается, что в России формирование шекспиризма как культурного явления происходило в пушкинскую эпоху, после чего каждая последующая эпоха русской литературы и культуры дополнялась своим пониманием Шекспира, внося собственные смыслы в трактовку его вечных образов. В статье устанавливается значение Шекспира и неисчерпаемых шекспировских образов в творчестве Тургенева. Автор исходит из понимания Тургеневым Шекспира как «всепрощающего сердцеведца», вошедшего в «плоть и кровь» русской литературы. Мысль об этом прозвучала в «Речи о Шекспире», специально написанной Тургеневым по случаю трехсотлетнего юбилея великого английского драматурга. В повести «Степной Король Лир» смысловым ядром характера главного героя становится архетип шекспировского Лира. Однако у Тургенева он пропущен сквозь русское национальное сознание и гуманную идею всепрощения. Ключевым в понимании поступка Мартына Харлова, повторяющего поступок шекспировского Лира, является его «сонное мечтание» о вороном жеребенке, которое в повести прочитывается в духе Откровения святого Иоанна Богослова — как приближение апокалипсиса. В заключение делается вывод о том, что эстетическое таинство приятия Шекспира преломлялось Тургеневым в таинстве духовно-религиозном, а идея прощения мыслилась русским писателем как духовная составляющая национального характера.

Цель статьи — выявить ключевые особенности хронотопа Дома в романе «Черный ворон» современного петербургского прозаика Дм. Вересова. Были использованы следующие методы исследования: сравнительно-исторический, типологический, метод целостного анализа художественного произведения. В результате было установлено, что хронотоп Дома играет в «Черном вороне» особую функциональную роль: пространство Дома, во-первых, оказывается здесь местом развития переломных событий, в сравнении с другими романами саги, действие которых не будет локализовано и ограничено исключительно Ленинградом и несколькими квартирами. Во-вторых, маркирует сущность персонажей; наконец, является зеркальным отражением советской истории и культуры — именно посредством различных пространств Дома / Антидома раскрывается быт и устройство жизни представителей различных социальных страт советского общества (рабочего класса, деклассированных представителей будущего криминального мира, партийной номенклатуры) и способствует постижению их аксиологии. Художественное пространство и время играют в тексте сюжетообразующую роль. Именно в первом романе семейной саги о судьбах двух сестер Дом как пространственная составляющая является не только фоном развертывания мистических и детективных коллизий, но и смысловым центром, катализатором сюжетного развертывания. В «Чёрном вороне» во временном отношении происходит совмещение далекого и близкого (время личных судеб вписано в историческое), в пространственном — малого (дом) и большого (Ленинград, Россия) хронотопов.

В статье на материале эссе Н. Кононова об искусстве реконструируется его система представлений об эстетическом, выявляются ключевые эстетические концепты, описываются их связи. В понимании Н. Кононова, заслуживает внимания лишь то искусство, в котором художник «существует в своем жизненном пределе», а творческое усилие является «жертвой». Именно это позволяет сохранять за искусством значение единственной сферы подлинного, не имитированного бытия. Оно помогает сохранять меру вещей, называть вещи своими именами. «Вычурность» — характеристика предельной эстетической формы, «искренность» — характеристика предельного самораскрытия субъекта. Они нацелены на обретение аутентичности, совмещение пережитого и выраженного. Его условием оказывается стремление к постоянному превосхождению художником собственных возможностей. Стремление к ускользающей цели делает любое искусство «искусством аппроксимаций», определяет его наполненность «апориями» и противоречиями. Стремление к постижению предмета со всех возможных ракурсов заставляет задаваться вопросом о пределах доступного выражению. Любой художник одержим «ловитвой» за ускользающими смыслами. Однако в соответствии с логикой «апорий», успешность этой охоты может одновременно означать утрату объекта.

В статье идет речь об одной из тенденций развития отечественной мемуаристики в ХХ веке, когда авторы не ограничивают свою творческую стратегию простым свидетельствованием о пережитом, а воспринимают мемуарный текст как художественный жанр с определенными степенями свободы пишущего. Отсюда введение домысла, преувеличения, отступлений от реальной хронологии, наличие свободной композиции с допустимой перестановкой отображенных событий. Образ эпохи становится чисто эстетическим конструктом и строится по законам художественного обобщения. Литераторы испытывают желание работать с материалом памяти как со строительным материалом, допускающим причудливые элементы комбинаторики, произвольного домысливания, стихийного самовыражения. Рассматриваются такие интересные в рамках темы мемуарные тексты, как «Петербургские зимы» Г. В. Иванова, «Поля Елисейские» В. С. Яновского, «Мужицкий сфинкс» М. А. Зенкевича, «Богема» Рюрика Ивнева. Авторов порой занимает не факт как таковой, а субъективное впечатление и переживание этого факта. Вводятся элементы фантасмагории, используется призма отображения онейросферы. Используется язык метафоризации, символизации, гиперболизации. Мемуаристы нередко оказываются под воздействием модернизма и других неклассических форм художественного сознания.

В статье впервые в литературоведении рассматриваются два письма Е. Л. Маркова к Л. Н. Толстому, которые не были ранее опубликованы. Письма, хранящиеся в рукописном отделе Государственного музея им. Л. Н. Толстого в Москве, проанализированные в данной работе, содержат важную информацию, необходимую для описания взаимоотношений известного писателя и педагога, проведения значимых параллелей. Автором статьи осмысляются точки сближения и расхождения двух современников, их взгляды на педагогику, художественное творчество, раскрывается полемическое отношение Маркова ко многим крайностям Толстого, а при этом его глубокое восхищение талантом писателя и его способностью к наполненной жизни в деревне. Впервые образ Толстого-хозяина, педагога, земского деятеля и агронома рассматривается как прототип героя Суровцева в романе Маркова «Черноземные поля». Письма Маркова позволяют прояснить некоторые важные моменты и детали жизни Толстого, а также содержат глубокую мысль о степени влияния выдающегося человека на окружающих его людей, особенно на круг его общения. В статье показано возможное влияние идей Маркова, его педагогического опыта на Толстого, отмечается, что определенная полемика, развернувшаяся между Толстым и Марковым по поводу вопросов народного образования, могла косвенно повлиять и на важнейшие историко-философские проблемы, поднятые писателем позднее в романе-эпопее «Война и мир»

Настоящее исследование имеет своей целью проследить особенности воплощения «чужого пространства» в ориентальных циклах поэтов-новокрестьян С. А. Есенина и А. В. Ширяевца, а также в художественном единстве С. М. Городецкого. В работе предпринимается попытка отобразить национальные детерминанты в изображении неродных просторов в лирических единствах «Персидские мотивы», «Бирюзовая чайхана», «Ангел Армении», созданных названными авторами. В работе обращается особое внимание на стремление лирических героев исследуемых произведений погрузиться в атмосферу другого государства, понять и принять его традиции, особенности культуры и палитру нравов, принятых в ином, с точки зрения национального самосознания, обществе. В результате работы устанавливается, что особенности образного строя рассматриваемых произведений С. А. Есенина, А. В. Ширяевца, С. М. Городецкого свидетельствуют об общности восприятия ими «чужого пространства», основанного на толерантности по отношению к инокультурным реалиям, что оказывается одной из черт национального самосознания русского человека. Итоги исследования фиксируют наличие творческого диалога в художественном наследии поэтов Серебряного века

В статье соотносятся содержащий ремарку с указанием на звук лопнувшей струны эпизод из второго действия комедии А. П. Чехова «Вишнёвый сад» и фрагмент из песни В. С. Высоцкого «Сказка о несчастных сказочных персонажах». Основанием для соотнесения становятся упоминания птиц: у Чехова это цапля и филин, у Высоцкого – выпь и тоже филин. В «Вишнёвом саде» персонажи в точно обозначенном в ремарке звуке лопнувшей струны услышали совершенно другие звуки, среди источников которых оказались упомянуты как раз цапля и филин. В песне Высоцкого звуки, издаваемые то ли выпью, то ли филином, оказались не то причиной того, что у Ивана-дурака на душе стало тоскливо, не то знаком этого состояния. Сходство двух эпизодов из двух произведений, таким образом, оказалось обусловлено не только указанием на одинаковые названия птиц (выпь — это разновидность цапли), но и сходство состояния персонажей в их реакции на эти звуки. В числе прочего рассматривается заглавный для песни Высоцкого мотив несчастья в проекции на упоминание несчастья Фирсом в эпизоде с лопнувшей струной у Чехова. В результате показывается, что соотнесение двух эпизодов способствовало смысловому взаимообогащению двух текстов: в пародийно-ироничной песне Высоцкого актуализировалось драматическое настроение, а в пьесе Чехова актуализировался комический план, загадочно заявленный жанровым подзаголовком

Многократно исследованный и описанный в научной литературе рассказ «Руся» получает разную интерпретацию содержания и вложенных в него смыслов, что обусловлено социальными запросами времени, факторами идеологического и биографического планов, различием аспектов собственно филологического анализа. Эти подходы позволяют рассматривать рассказ как феномен русской культуры. Обращение к анализу коммуникативного поведения героев рассказа нацелено на объективную интерпретацию характера героев, осмысление их отношений, авторский взгляд на рассказанную историю, а также скрытый в ней смысл. Коммуникативное поведение человека обусловлено существующими у народа традициями общения. Оно строится с учетом ситуации общения, возрастных особенностей коммуникантов, гендерной составляющей и т. д. В художественном произведении коммуникативное поведение описывается через слово либо оборот речи, сказанные героем или самим автором. При этом писатель в равной мере обращает внимание на невербальную составляющую общения (взгляды, интонацию, функциональную подвижность), на вербальную составляющую (лексико-фразеологическое наполнение формул речевого этикета, их грамматическое оформление, характер обращен ий), а также на феномен молчания. Именно поэтому в центре внимания оказались ситуации общения героев рассказа «Руся», дистанция их общения, формулы речевого этикета, используемые ими, тематическая группа глаголов говорения, характеризующая речь персонажей, а также номинативные цепочки, называющие героев произведения. Анализ перечисленных материалов позволил дать новую интерпретацию содержания рассказа, который оказался актуальным для современных реалий.

Статья посвящена осмыслению знакового произведения в поэтическом корпусе Б. Е. Лихтенфельда, во многом определяющего его эстетические принципы и поэтику. «Путешествие из Петербурга в Москву в изложении Бориса Лихтенфельда», рассматриваемое в своей юбилейной точке, предстает активно резонирующим с современностью и вместе с тем эпически ее предваряющим. Книга, имеющая синтетическую жанровую природу и сложно организованную структуру, представляется неким многоверсионным пространством для размышления. В попытке выработать подходы к анализу текста предлагается исходить из его ключевого концепта «лабиринт» и, соответственно, «лабиринтного высказывания», определяющегося акцентированием рефлексивности и процессуальности в противовес нарративности и финальности. Этот ракурс позволяет выявить и описать основные текстовые параметры: условное время-пространство, отказ от верификации реальности; амбивалентность лабиринта (тупиковость — ресурсность); тезаурус как основной принцип организации с его сосредоточением на процессуальной плотности и веществе текста-лабиринта; пульсирующая субъектность, ускользающая от идентификации. Вскрывается свойственная поэтике лабиринта потребность в ином типе языка, поиск которого в тексте сопровождается наблюдением за ослаблением референциальности прежнего. Одним из способов обретения нового языка является использование формы уже концептуализированного высказывания (радищевского «Путешествия») и расширение его возможностей через поливерсионность. Так «Путешествие» становится и жанровым определением, и больше — типом высказывания. Это позволяет, сохраняя форму и интригу лабиринта, максимально открыть текст, представив его полем для оформления/реализации читательской субъектности.

Цель статьи — выявить ключевые особенности хронотопа города в романах Э. Лимонова. В статье использованы следующие методы: сравнительно - исторический, типологический, метод целостного анализа художественного произведения. В результате установлено, во -первых, что ключевыми для романов прозаика эмигрантского периода становятся хронотопы малого и большого города. Во-вторых, в романе «Подросток Савенко…» топография города строится посредством создания особого топографического континуума и предельной детализированности топографических описаний. Хронотоп малого города строится по структуре хронотопа Дома и становится фоном для психологического и физического становления героя. В-третьих, в романе «Это я — Эдичка», в отличие от «Подростка Савенко…», представлен хронотоп большого города, который конструируется по модели город — мир. Город здесь репрезентован сквозь призму сознания писателя-эмигранта локализованным топосом, в котором показана жизнь русской эмиграции «третьей волны». Наконец, в обоих романах город как ключевая пространственная составляющая является не просто фоном развертывания многочисленных судьбоносных событий, но и смысловым центром, катализатором сюжетного развертывания

В статье впервые целостно и системно анализируется поэтический сборник В. Сосноры «Пьяный ангел». Аллюзии и реминисценции рассматриваются в контексте их роли в реализации художественной задачи, решаемой автором. Выявляются античные, библейские, литературные источники поэтических мотивов и образов, анализируются прямые отсылки к предшествующему культурному наследию. В качестве материала привлекаются архивные фрагменты неизданных дневников В. Сосноры. Делается вывод о том, что в сборнике «Пьяный ангел» центральными являются мотив разочарования в силе искусства и его значимости, связанный с сюжетом о снизошедшем ангеле с лирой, и мотив непонимания, с которым сталкивается любой настоящий творец. В рамках сборника указанные мотивы вступают в сложное взаимодействие, накладываясь один на другой. Проведенный анализ коррелирует с мнением о необходимости целостного исследования поэтического творчества В. Сосноры, при котором за художественную единицу принимается сборник, а отдельные стихотворения рассматриваются в качестве его составляющих. Данный подход соответствует мнению самого В. Сосноры, который высказывался за подобный подход к восприятию собственных поэтических текстов