Статья: Драма жизни художника Антона Куманькова: преодоление и уход или «Я слышу цвет» (2025)

Статья предлагает альтернативное понимание известной этической концепции разумного эгоизма Н. Г. Чернышевского и А. Рэнд как феномена социально-политической действительности. Автор эксплицирует их варианты трактовки понятия на материале и философских работ, и художественных текстов обоих мыслителей. В частности, антропологический подход Чернышевского заключается в выведении следствий из закона человеческой природы – предпочитать пользу и избегать неприятного. Автор статьи показывает, как эта посылка объясняет общественный прогресс и как она связана с социалистическими взглядами Чернышевского. В свою очередь, Рэнд предлагает брать во внимание исключительно конкретного индивида и делать этические выводы, исходя из объективного закона жизни – необходимости выживания. Автор объясняет, почему это обеспечивает развитие в обществе и почему из этого выводятся антиэтатические и капиталистические ценности. Помимо этого, через сопоставление их подходов выявляется главный предмет диалога между мыслителями. В заключении автор приходит к выводу, что альтернативный подход к исследуемому понятию не преуменьшает его этическую значимость, а, наоборот, предлагает более комплексное понимание процессов общественной жизни, что в большей степени интересует обоих философа.

В статье делается попытка продемонстрировать ранее не исследованное сходство между лирикой «поэта пушкинской поры» Е. А. Баратынского и знаменитым трудом французского философа XVII века Блеза Паскаля «Мысли». Популярность идей Паскаля в русской культурной среде первой половины XIX века, а также его высокая оценка литературными друзьями и наставниками поэта позволяют допустить как минимум опосредованное влияние Паскаля на Баратынского, тем более вероятное в связи с интеллектуальной направленностью и французскими истоками творчества последнего. Сопоставляя «Мысли» Паскаля и ряд стихотворений Баратынского, автор устанавливает несколько образных и мировоззренческих параллелей, относящихся к темам человеческого существования, веры и безверия, счастья и поиска истины, противостояния между сердцем и разумом. Как показывает автор, наибольшее сходство с Паскалем Баратынский обнаруживает в стихотворении «Недоносок», лирический герой которого сопоставим с паскалевским «мыслящим тростником». В целом статья вносит вклад в изучение неоднократно отмеченного родства между Паскалем и русской культурой, а также предлагает взглянуть на творчество Баратынского с новой стороны.

Вниманию читателя предлагается обзор работы секции «Смысл, идея, образ (философия в литературе): история и современность», прошедшей в рамках ежегодной конференции «Культура в эпоху цифровизации», организованной Школой философии и культурологии факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ. Секция, проходящая уже более 10 лет, в этом году была посвящена вопросам взаимопроникновения философии, литературы, культуры и метаморфозам, которые претерпевает современная культура в условиях цифровизации. Впервые в рамках секции присутствовал международный состав участников с представителем из Института философии Национальной академии наук Беларуси. В сессии также принимали участие преподаватели и аспиранты Школы философии и культурологии НИУ ВШЭ, аспиранты и преподаватели философского факультета РГГУ.

В статье проводится комплексный анализ романа Колина Уилсона «Паразиты сознания» через призму экзистенциальной философии и концепции Нового экзистенциализма. Рассматриваются ключевые философские стороны романа: метафорическое представление паразитов сознания в качестве ограничителей человеческого потенциала и роль феноменологического метода в преодолении эволюционных ограничений, укрепляемых современным культурным кодом и ценностями в контексте главного экзистенциальной задачи – вопроса смысла существования. Произведение предстает как новеллизация философских идей Уилсона, в которой пристальное внимание уделяется таким аспектам Нового экзистенциализма, как эволюционная теория, пиковой психология Маслоу и феноменология метод. Роман «Паразиты сознания» рассматривается не только как полемическое высказывание, но и примечательный образец межжанрового сплетения двух видов письма – философского и художественного.

В статье излагается авторское понимание соотношения философии и поэзии. Философия не только зарождалась как поэзия досократиков, но и никогда не могла перестать быть поэзией. Настоящий мыслитель и настоящий поэт – это в конечном счете одно и то же, настаивали в прошлом веке такие классики, как М. Хайдеггер или С. Булгаков. Для решения философских задач недостаточно логически выстроенной спекуляции, недостаточно средств объективирующего дискурсивного мышления. Нельзя понять тайну зла и невинных страданий, если отгородиться от них некой теорией зла и рациональным объяснением страданий. Невозможно говорить о тайне красоты или человеческой личности, если вместо них иметь дело только с понятием о личности или с красотой как с предметом знания, обозреваемым исследователем со стороны. Понять эти тайны можно только в живом участии в них: их нужно испытать и пережить, а не опредметить, не аналитически расчленить как «простую гамму». Поэтому философия и прибегает к особому, не объективирующему, модусу речи – к речи поэтической. Поэзия не монолог автора, она событийна в двойном смысле слова: в словах поэта как в живом разговоре выговаривает себя и само бытие. Природа, красота или страдание не предстоят поэту как предмет изучения и не удваиваются в его представлениях о них, но сбываются с ним, говорят за себя в его словах. Слово поэта не дает истинное описание мира, но мир, который и сам, по существу, есть слово, в поэзии сбывается как истинный, как слово непотаенное. Обрести это слово и дать ему звучать вместе с человеческим – дело философии, которая тогда и оказывается поэзией, когда не моделирует мир, но призывает его к диалогу как бытию в несокрытости.

В статье рассматривается специфика восприятия русской литературы в творчестве В. В. Бибихина. В своей оригинальной философии В. В. Бибихин нередко обращался к русской литературной традиции, которая для него почти так же значима, как западноевропейская или древнегреческая философская мысль. Русская классическая литература была для него носителем универсальных смыслов, а не локальной национальной традицией. В то же время именно здесь наиболее остро был поставлен вопрос о России и ее положении в мире.

В статье рассматривается экзистенциальная рефлексия о технике в русской философии на материале концепций Н. А. Бердяева и В. В. Бибихина. Показано, что названные концепции представляют собой полюс активности и полюс пассивности в вопросе о технике соответственно: если Бердяев критикует подавленность человека техникой, призывает нас к агентному и субъектному отношению к технике, то объектом критики Бибихина становится «империализм человека» и активизм. Позиции Бердяева и Бибихина анализируются в широком контексте проблемы научно-технической цивилизации и модерна в целом, а также специфических черт рефлексии о технике в истории русской мысли. Демонстрируется, что, несмотря на существенные различия, и Бердяев, и Бибихин в равной мере критикуют отчужденные способы восприятия человеком своих отношений с миром, хотя и трактуют источники этого отчуждения по-разному, что объясняется различием онтологических оснований философских концепций двух мыслителей.

Статья посвящена интеллектуальному наследию Я. Э. Голосовкера (1890-1967), а именно его концепции «философии-как-искусства». Мыслитель противопоставляет воображение (imaginatio) формальному разуму (ratio), он критикует технократическую цивилизацию и отстаивает творческий потенциал философии и искусства. В статье анализируются ключевые работы Голосовкера, включая художественные произведения «Сказания о титанах» и «Сожженный роман», а также его переводы и интерпретации произведений Ф. Гельдерлина и Ф. Ницше. Автор подчеркивает междисциплинарный характер наследия Голосовкера, который реализовывал философскую концепцию в собственном творчестве. Статья в большей степени носит обзорный характер и суммирует предыдущие исследования автора, посвященные проекту имагинативной философии Голосовкера.