Статья: Мотив мыши / мышеловки в романе В. Набокова «Отчаяние» (2025)

Проанализирован рассказ А. Платонова «Никита», первоначально названный писателем «Добрый кит», в котором окружающая действительность представлена через восприятие пятилетнего мальчика, ежедневно преодолевающего сиротство. Он наделяет одушевленностью, разумом и чувствами видимые им предметы и определяет их через термины родства, имена собственные и другие языковые единицы, освоенные к этому возрасту. В мифологической картине мира Никиты существует «свое», которое связано с образом дома и двора, отгороженного забором от «чужого». Ежедневно выполняя функцию хозяина, которую отводит ему мать, Никита должен сохранять гармонию окружающего его мира – жить смирно, т. е. в родстве со «своим» миром, не допуская никого чужого и не лишая жизни поименованных, а значит, одушевленных обитателей.

Не исследовавшийся ранее механизм системной перестройки поэтики Бунина в начале XX в. изучается на разных уровнях: образном, сюжетном, тематическом. Последний представляется наиболее важным для понимания резкого перехода Бунина от народническо-толстовской «идейности» (преобладавшей в его творчестве 1890-х гг.) к философичности, близкой ранним символистам (определяющей поэтику рассказов 1900-1902 гг.). Редуцирование традиционных «идейных» мотивов, связанных с народническими и толстовскими идеологемами, привело к появлению пейзажных зарисовок, размышлений о красоте мира и непостижимости Божьего замысла. Показаны изменения поэтики: от персонажей к сюжетам, от сюжетов к новым способам оформления идей внутри нарратива. Наряду с демонстрацией динамики творчества писателя сделан ряд выводов, характеризующих бунинскую «модерность».

Реконструируются причины интереса Толстого к историческому сюжету о самозванце. Сопоставлены три редакции рассказа о Пугачеве конца 1860-х – середины 1870-х гг., рассмотрены его творческая история и взаимосвязи с другими произведениями «Первой русской книги для чтения» (1875). В центре внимания находится поэтика эквивалентностей – повествовательная техника, которую писатель именовал «лабиринтом сцеплений». С ее помощью, как показано в работе, писателю удалось включить рассказ о Пугачеве в широкий контекст отечественной и мировой истории, общественных и природных закономерностей, соотнести образ самозванца с известными персонажами фольклора и художественной литературы.

Рассматривается формирование пространственных представлений в сознании писателя и способы их репрезентации в художественном творчестве на примере биографии В. И. Даля и его цикла рассказов, очерков и сказок «Картины из русского быта». Используется методология «имажинальной географии», соединяющая методы когнитивной географии, психологии, языкознания, литературоведения. Одна из важнейших задач исследования – понять авторскую специфику моделирования пространства, оригинальные способы создания географических образов, интерпретации пространственных представлений в контексте литературного дискурса. Как показывает жанрово-когнитивный анализ цикла «Картины из русского быта», в частности рассказа «Осколок льду», репрезентация пространственных впечатлений осуществлялась чаще всего в сказочной жанровой форме, а интерпретировались они писателем в мифологическом, историческом, социально-психологическом и этологическом аспектах.

Приступив к редактированию «Вестника Европы» в 1808 г., Жуковский в «Письме из уезда к издателю» анонсировал идиллическую авторепрезентативную модель «малого круга» («petit cercle»), которую он раньше выстраивал в лирике, переписке и дневниках. Эта модель была проигнорирована М. Т. Каченовским, ориентировавшимся на разночинскую модель «литератора-труженика». В «Российском музеуме» модель «малого круга» оказалась адаптирована к карамзинистскому контексту, «малый круг» чувствительных душ превратился в узкий круг избранных талантов, а враждебная «малому кругу» сила судьбы оказалась функционально сопоставлена с завистью их литературных противников. Наиболее плодотворным для карамзинистской рецепции оказалось амплуа Жуковского как «русского Тиртея». Оно стало точкой, в которой чаяния карамзинистов совпали с внутренними устремлениями Жуковского к идиллическому идеалу.

Представлен анализ комментариев на популярном видеохостинге BiliBili с целью выявления, систематизации, сравнения и проведения лингвокультурного и когнитивного анализа основных концептуальных метафор, репрезентирующих образ полиции и протестующих в контексте гонконгских протестов на вербальном уровне текста. В качестве основного результата исследования авторы отмечают, что выявленные концептуальные метафоры, как правило, отражают единодушно положительное отношение к полиции и ее действиям. Однако ситуация с метафорами в отношении протестующих абсолютно противоположна и характеризуется множеством негативно окрашенных метафорических словоупотреблений. Авторы определяют доминантные и наиболее частотные метафорические модели, а также выдвигают предположения относительно возможных причин наличия исключительно положительного восприятия полиции в период общественных волнений.

Представлены результаты лингвопрагматического анализа вербальных и визуальных средств репрезентации объектов и явлений, выявленных в детских книгах научно-популярного содержания на русском и французском языках. Все средства разделены на 5 категорий: вербальные номинативные, экспрессивные и образные, визуальные образные и необразные. Авторы используют их для упрощения восприятия материала детьми. Вербальные номинативные и экспрессивные средства характерны для франкоязычной энциклопедии, вербальные образные – для русскоязычной. Визуальные образные средства выявлены только в русскоязычной книге. Таким образом, франкоязычная детская энциклопедия создана по подобию взрослой, и адаптация к возрасту реципиентов проявляется в ней на уровне упрощенных формулировок; в русскоязычной книге создан художественный мир со сказочной атмосферой.

Цель данного исследования заключается в сопоставлении способов выражения категории определенности / неопределенности в русском и персидском языках. Материалом для исследования послужили примеры, отобранные методом сплошной выборки из различного рода исследовательских работ, учебников русского языка для студентов-иностранцев, личной картотеки ошибок, собранной авторами при контроле учебного процесса и практики перевода студентов-русистов высших учебных заведений Ирана. Исследование построено на основе качественного анализа и сравнительно-сопоставительного метода. В результате уточнена классификация признаков, лежащих в основе оппозиции форм винительного и родительного падежей как средств выражения определенности и неопределенности в русском языке, и исчислены их корреляты в персидском языке.

Рассмотрены особенности использования прецедентного антропонима «Наполеон» в моделировании медиаобразов двух современных политиков – Э. Макрона и В. Зеленского. Материалом послужил корпус российских медиатекстов, обработанный с помощью лексико-семантического, дистрибутивного и фреймового анализа. Выявлены и описаны дифференциальные признаки антропонима «Наполеон», используемые российскими массмедиа для характеристики европейских политиков. Установлено, что наиболее востребованными являются признаки, связанные с их возрастом, политическими амбициями и агрессией в отношении России. Продемонстрировано, что апелляции к образу Наполеона позволяют массмедиа акцентировать внимание на наиболее ярких чертах Э. Макрона и В. Зеленского, а также спрогнозировать финал их политической карьеры в случае дальнейшего противостояния с Россией и реализации необдуманных политических проектов.

На материале 120 русскоязычных статей по гуманитарным наукам исследуются языковые средства хеджирования, используемые для снижения категоричности высказываний и минимизации коммуникативных рисков. Актуальность исследования определяется современным пониманием научного дискурса как интерактивного, а не только информационного пространства. Такой подход требует выявления средств языка, которые помогают конструировать эффективный диалог с читателем и выражать ликоугрожающие коммуникативные интенции безопасным для автора способом. Цель работы – выявление языковых маркеров хеджирования, определение частотности их употребления и прагматических функций в корпусе текстов статей по гуманитарным наукам. Исследование выявило, что хеджирование актуализируется различными лексическими и лексико-синтаксическими средствами, наиболее продуктивными среди которых оказались наречия, глаголы и вводные конструкции.

Представлены результаты структурно-семантического анализа номинаций лица, функционирующих в интернет-дискурсе. Деривационная парадигма, в рамках которой проанализированы 145 лексем (состав картотеки определен на основе речевых и лексикографических источников), предусматривает использование морфемного, морфонологического, словообразовательного и семантического методов. Установлены основные способы пополнения лексикона номинаций лица: 35,8 % единиц – заимствования; 64,2 % – русские дериваты. Практически все заимствования в картотеке – англицизмы, уникальны случаи заимствования из японского языка (2 лексемы из 52). Образование номинаций лица на базе русского языка происходит посредством семантической деривации, аффиксации, словосложения, сращения, фонетического усечения. Суффиксация оказывается наиболее продуктивным способом (доля суффиксальных дериватов – 66 %, выделено 13 различных формантов, образующих неологизмы со значением ‘человек’).

Статья посвящена рассмотрению словообразования и семантики греческих лексем с формантом -(ι)τζ-, обнаруженных в тексте памятника византийской канонико-правовой письменности конца XI в., автором которого считается Петр Хартофилакс. В статье рассматриваются языковые особенности текста в целом, а также словообразовательные особенности и семантические свойства лексем κορίτζα и παπαδίτζης в частности. Обращаясь к вопросу семантики лексемы παπαδίτζης, отличающейся от представленной в исторических словарях, автор статьи уточняет контекстуальное значение этого слова. Расширение семантического поля этой лексемы, вероятно, произошло под влиянием характера текстов этого жанра (канонико-правовая эпистолография). Также в статье проводится анализ гипотез происхождения форманта -(ί)τζ-. Автор обращает внимание на возможность исконно греческого или славянского происхождения этого суффикса.