Казалось бы, ответ на вопрос, должен ли переводчик понимать смысл переводимых слов, очевиден: а как же иначе? Однако в тех случаях, когда переводчик ограничивается транскрипциями переводимых терминов, понимания, как выясняется, можно избежать. Можно, но не нужно. В статье это показано на примере одного эпизода из романа Шарля Нодье «История короля Богемии и его семи замков» (1830). Этот стернианский роман, не только название, но и многие приемы которого заимствованы из «Жизни и мнений Тристрама Шенди, джентльмена», никогда не переводился на русский язык; автор статьи готовит его перевод для издания в серии «Литературные памятники». Нодье, пожалуй, пошел в разрушении традиционной романной структуры даже дальше Стерна: повествователь у него разделяется на три ипостаси (сочинителя Теодора, педанта Дона Пика де Фанферлюкио и шута Брелока), одна глава целиком состоит из звукоподражаний, место сквозного сюжета занимает соперничество разных жанров внутри романа, а внутри этих вставных жанров происходит регулярная замена синтагмы на парадигму: Нодье нанизывает цепочки из нескольких десятков имен, глаголов, прилагательных, вплоть до перечня 188 насекомых. В число вставных произведений входит некое «Похвальное слово госпоже туфле»; оно именуется гениальным, однако проверить это невозможно, поскольку чтец, декламировавший его вслух, заснул от скуки, и «Похвальное слово» сгорело в пламени свечи. Оплакивая его пропажу, повествователь перечисляет тридцать пять изобретений, названия которых оканчиваются на «-графия» (какография, технография, стеганография и др.) и которые, по его мнению, все бесполезны, коль скоро «Похвальное слово госпоже туфле» не сохранилось. Строго говоря, для того чтобы перевести эти тридцать пять «-графий», переводчику вовсе нет нужды понимать их смысл и вообще знать, существовали ли они в действительности или выдуманы изобретательным автором. Между тем вопрос о реальности «-графий» не чисто формальный. От его решения зависит наше понимание романа Нодье.