SCI Библиотека

В статье рассматриваются русские народные предания о «фараонах» - мифических существах с торсом человека и рыбьим хвостом, заселивших водную стихию. Предания отразили древнейший пласт народных знаний о древнеегипетской истории. Данные представления восходят к библейскому рассказу о войске фараона, утонувшем в Чермном море во время исхода евреев из Египта. В Древней Руси титул «фараон» стал символом гордого и нечестивого правителя. Предание же о мифическом водном народе впервые записал Василий Позняков, в 1558 г. побывавший в Египте. В конце XVI в. его рассказ использовал Трифон Коробейников, совершавший паломничество по странам Востока. Благодаря этому произведению «фараоны» и «фараонки» сформировались как негативные персонажи христианской легенды и в XVIII-XIX вв. прочно вошли в русский фольклор, а сам образ мифического народа получил эсхатологическое звучание. Изображения этих существ стали одним из мотивов народного декоративного искусства в Нижегородской губернии и соседних с ней уездах Костромской губернии. Со второй половины XIX в. «фараон» фиксируется как коллективное прозвище. Оно имело негативное значение, которое вытекало из «отрицательности» одноименного ветхозаветного персонажа и проецировалось на одну из вызывающих отторжение черт местного характера.

Введение. В статье рассматриваются особенности представлений о Чингис-хане, воплотившихся в фольклорных преданиях монгольских народов. Примечательно, что сюжеты устных преданий о Чингис-хане не имеют почти ничего общего со сведениями письменных источников о жизни основателя Монгольской империи, таких как «Сокровенное сказание монголов» и другие известные нам монгольские, тюркские, китайские и персидские хроники. Из этого следует, что фольклорные тексты о жизни и деяниях Чингис-хана основываются на неких устойчивых фольклорно-мифологических структурах, которые в устной традиции заместили память о его реальной биографии. Цели и задачи исследования. В работе предпринята попытка выделить и классифицировать фольклорно-мифологические структуры, лежащие в основе фольклорных преданий монгольских народов о Чингис-хане. Материалы и методы. Материалом исследования служат тексты монгольского, бурятского и калмыцкого фольклора, записанные в XIX – начале XXI в. В качестве основных методов исследования используются сравнительно-типологический и структурно-семиотический методы фольклористики. Результаты. Выделено четыре основных группы сюжетов о Чингис-хане, каждой из которых соответствует определенная мотивная структура и комплекс мифологических представлений: предания о чудесной биографии Чингис-хана, о Чингис-хане как культурном герое, топонимические и генеалогические предания с участием Чингис-хана. Выводы. Память о Чингис-хане в фольклорной традиции монгольских народов сформировалась на основе традиционных представлений о первопредках-демиургах ― культурных героях, к числу которых был отнесен и легендарный правитель. Живя в некоторое «изначальное время» и обладая чудесной, необычной ― как и подобает мифологическому герою ― биографией, он осваивает, преобразует и означивает окружающий мир, создает важные предметы культуры, совершает действия, которые в дальнейшем превратятся в обычаи и обряды, дает начало современным этническим группам и династиям, в целом ― закладывает основы существующего миропорядка. Большинство реальных подробностей жизни Чингис-хана оказались за рамками этих мифологических представлений, а его фольклорный образ и биография составлены в основном из набора черт и мотивов, традиционно приписываемых героям данного типа.

Введение. В последние десятилетия в исследовательской литературе наряду с термином «лексический концепт» появилось и понятие «синтаксический концепт». Данная языковая единица является не только структурным, но и смысловым элементом высказывания. Будучи употребленными в предложении, слова перестают существовать как отдельные лексические единицы, они вступают в предикативные отношения ради единой цели - создать смысловое пространство. С формальной стороны значительную часть подобных речений составляют всевозможные комбинации сочетаний служебных слов друг с другом и со знаменательными частями речи. Они одинаково активны и в русском, и в чувашском языках. Актуальность темы исследования определяется отсутствием системного описания рассматриваемых единиц в рамках национально-культурной специфики эмоционально-оценочных языковых средств, в данном случае фразем и коммуникем. Цель исследования: выявить и описать наиболее употребительные фраземы и коммуникемы чувашского языка, подчеркнуть особенности, передаваемые данными синтаксическими единицами в процессе их функционирования в языке и речи.

Материалы и методы. Эмпирическую базу исследования составили фраземы и коммуникемы современного чувашского языка, извлеченные из художественной литературы чувашских писателей, фольклорных материалов и лексикографических источников. В процессе анализа и систематизации фактического материала были использованы метод сплошной выборки, контекстный анализ, сравнительно-сопоставительный, а также описательный метод. Результаты исследования. В данной статье проанализированы фраземы и коммуникемы чувашского языка, описаны их семантические и функциональные особенности с целью достижения нужного эффекта от адресата. Будучи экспрессивными средствами языка, эти единицы широко употребляются в разговорно-диалогической речи, отличаются лаконичностью формы и плана содержания. В работе рассмотрены также вопросы семантической классификации данных единиц. Результаты и выводы исследования могут быть использованы при чтении курсов по экспрессивному синтаксису чувашского языка и лингвокультурологии.

Обращение к образным представлениям, сохраненным народной традицией, − попытка изучения мышления, понимания мира той или иной культурой. Погружение в мир мифологических и сказочных образов животных позволяет выявить социальные представления, специфику межкультурного взаимодействия на уровне народной традиции. Актуальность данной статьи заключается в возможности выявить надэтнические процессы межкультурного взаимодействия в южнославянском ареале, а также их социальные, культурные и идеологические аспекты. Символика змеи в культурах различных народов известна с палеолитических времен. С биологической точки зрения, змеи − это одна из самых распространенных групп животных, соседствовавшая и соседствующая с человеком почти во всей обитаемой ойкумене. Эмоциональное восприятие качеств змеи (опасности, скрытности, необычного облика) и ее мифологических производных позволяет выявить альтернативные, но схожие типы рефлексии образа змеи, которые имеют место у западно- и особенно восточнославянской, романской, албанской, германской, индо-иранской, античной и других мифологических традиций. Их сопоставление, понимание этических и эстетических культурных путей развития современных славянских народов, вступивших со всем миром в эпоху ускоряющейся культурной конвергенции − актуальная научная и социальная задача. Основным источником для статьи послужили песни, сказки, описания обрядов сербов, хорватов, словенцев, болгар, македонцев и иных южнославянских этнических. Восприятие образа змеи и придание ему сказочных и мифологических черт в историческое время могло свидетельствовать о противоречивости славянских представлений о живых существах, их природе, эмоциональной окраске образов и взаимодействии с человеком.

Цель исследования: обзор и систематизация архивных и опубликованных казахских вариантов эпоса «Идегей», составление полного списка текстов, их структурный и текстологический анализ.

Материалами исследования являются как опубликованные, так и неопубликованные рукописные казахские варианты предания об Идегее. В работе также задействованы обширные данные казахстанской историографии изучения эпоса, в основном труды фольклористов, сведения из литературных и исторических источников.

Результаты и научная новизна: в хронологическом порядке проведен обзор истории изучения эпоса «Идегей» в Казахстане. Произведен обзор всех известных вариантов и сравнительный анализ основных сюжетов и мотивов эпоса.

Были выделены три основных региона литературных традиций, которые оказали влияние на формирование казахских вариантов сказания. Варианты сказания об Идегее, особенно поэтические фрагменты, оказали значительное влияние на творчество казахских сказителей.

В данной статье автор рассматривает образцы несказочной прозы татар, в которой отражается историческая фигура руководителя народных восстаний на Урале и в Поволжье Емельяна Пугачева. Автор резюмирует народную оценку действиям предводителя Крестьянской войны, приведенную в исторических преданиях татар республик Башкортостан, Татарстан и других регионов России. На основании проанализированных источников можно получить ценные сведения о тех социально-политических столкновениях, которые оставили глубокие следы в мировоззрении и психологии местного населения. Актуальность темы исследования обусловлена необходимостью осмысления роли одной из ключевых для татар Башкортостана персоны Емельяна Пугачева, а также потребностью в восполнении знаний о специфике местной истории и национальной политике царского правительства. Объект исследования – исторические предания татарского народа о восстаниях и бунтах. Предмет исследования – образ Емельяна Пугачева в татарских исторических преданиях. Цель работы – выявить особенности отражения образа Емельяна Пугачева в татарских преданиях и предпосылки, составляющие основу народной оценки деятельности названного героя. Задачи статьи – обзор исторических преданий о народных восстаниях, волнениях и бунтах и их предводителе, выявление специфики отражения народного негодования на примере трансформации образа несогласного, противника государственной власти в устном народном творчестве татар, проживающих в различных регионах России, в частности в Поволжье и Приуралье. Автор приходит к выводу, что, несмотря на достоинства и недостатки личности Емельяна Пугачева, народ изображает его с уважением, признавая силу и харизму, однако дать «присягу в верноподданстве» не спешит, в то же время сквозь описание бытовых событий он раскрывается прежде всего как Человек.

Обзорная статья посвящена теме «Антропология искусства», в рамках которой рассматриваются статьи, объединяющие знания антропологии и искусствознания в междисциплинарных правилах понимания источников искусства. Этот аспект применим безусловно к искусству народов Севера, чему был посвящен круглый стол на XII Сибирских чтениях (МАЭ РАН) в 2022 г. Феномен человека в искусстве Севера раскрывается через мифопоэтическую, реалистическую, символическую формы. Методом связи человека и пространства в среде его обитания выступает художественно-образный синтез Севера, в природе которого важнейшую роль играют представления о мире, отношениях людей, характер общественной и личной аутентификации в правилах систематизации художественных объектов. Следует подчеркнуть важность методологической перспективы темы антропологии искусства, поиском чего заняты многие ученые из разных областей науки при решении вопросов в российском поле культуры в условиях неотрадиционализма. Основанием для обсуждения темы послужил семинар «Антропология искусства», проводимый с 2020 г. ИЭА РАН совместно с факультетом искусств МГУ им. М. В. Ломоносова и Российского государственного художественно-промышленного университета им. С. Г. Строганова, а также круглый стол XIV Конгресса антропологов и этнологов России и I, II, III, IV Международных конгрессов «Традиционная художественная культура». Уникальным и специфическим содержанием антропохудожественности являются обстоятельства культуры в трех ее факторах: сакральном/этно-нацио-религиозном, социоорганизационном, природопроизводственном.