Особенность художественного рисунка армянских ковров заключается в том, что композицией, орнаментами и гаммой цветов ковер выражает архаические представления о сотворении мира и связан с космогоническими мифами, древними верованиями и культами. Как отмечала специалист по древней литературе и мифам Ольга Фрейденберг, предметы (и орнаменты на них) являются выражением мифотворческого мышления древнего человека. Именно эти древние представления отразились в композициях армянских ковров. Композиционные части армянского ковра состоят из: 1) центра - сакрального места, откуда началось сотворение мира; 2) космического пространства, сформировавшегося вокруг центра; 3) пояса, окаймляющего мир и защищающего его от хаоса. Древние представления о мифологической структуре мира продолжают существовать в христианской культуре армян. Основные понятия христианской философии о космическом пространстве как творении Бога, несомненно, нашли свое выражение в символах художественных рисунков на многих предметах декоративно–прикладного искусства, в том числе на коврах. Отметим, что ковер в армянской культуре считался сакральным предметом. И поэтому размещение в центральной части композиции ковра символического изображения Храма или Хорана (Алтаря) абсолютно закономерно. Так, медальоны ковров XIX века (МИА № 7867-8, 10740, 9163, 10297) повторяют контуры плана крестокупольных (центральнокупольных) церквей: Кафедрального собора, храма Св. Рипсиме (618) в Эчмиадзине и др. Другая группа ковров с замкнутой композиционной структурой из армянских областей Гандзака, Вайоц Дзора, Арцаха, Карина (МИА № 7214, 8057-1, 9262, 11380) имеет аналогии с трехнефными базиличными и купольно-базиличными залами храмов IV-VII веков.
La tâche de l’enseignant est de renforcer l’activité de chaque élève, de créer des situations pour leur créativité dans leprocessus d’apprentissage.
Роль традиционного искусства в системе жизнеобеспечения коренных народов Сибири, Дальнего Востока и Крайнего Севера приобретает все большее значение с вовлечением регионов в процессы развития туризма. И само искусство, и жизнеобеспечение в этих процессах претерпевают структурную и смысловую трансформацию, несущую новые риски и открывающую новые перспективы. Ремесла, забытые в процессах модернизации, вновь актуализируются, но как предметы «арт-рынка», то есть становятся объектами рыночных отношений и в качестве таковых участвуют в жизнеобеспечении. Туристы, приезжающие в Сибирь, в основном руководствуются мотивами, отличными от мотивов тех, кто едет «на моря». Часто туристы отправляются в Сибирь преодолевать профанность быта, в поисках бытийных смыслов в том виде, в каком они им представляются. Такое восприятие сибирского пространства, во-первых, представляет Сибирь конкурентным макрорегионом на мировом туристическом рынке, во-вторых, открывает колоссальные возможности для развития новой волны традиционных ремесел и искусств, востребованных в индустрии аутентичных знаков сопричастности бытийным смыслам, которые мы упрощенно называем сувенирами. Развитие этой индустрии происходит спонтанно и преимущественно конструктивно. Максимальный успех имеют те мастера, кто изучает работы археологов и этнографов, и в своих авторских импровизациях на тему древнего и этнического искусства создает подлинные шедевры. Этноисторический туризм являет собой не просто отрасль экономического развития регионов, но также развитие традиционной культуры в ее смысловых и эстетических областях.
Автор статьи ставит перед собой задачу ответить на вопрос, что сегодня способствует сохранению национального своеобразия японской культуры и почему одной из ее характерных черт является приверженность традициям, а также выявить целесообразность рассмотрения хранящихся в массовом сознании ментальных установок, порожденных традиционным пониманием мира и места человека в нем. «Массовое сознание» понимается как деперсонализированное сознание подавляющего большинства членов общества. Исследователи массового сознания считают, что оно начинает формироваться в древности и многие его компоненты надолго сохраняются в коллективном подсознании общества. Становление психологического склада японского народа, его религиозного мировоззрения, эстетического идеала также произошло в древности, в IV– VII вв. н.э. Сформировавшиеся в этот период особенности японской культуры в дальнейшем развивались в том же русле. Это дает основание говорить о существовании константы понятийного свойства в массовом сознании той части общества, в которой закладывались основы национальной культуры, постепенно распространившейся во всех слоях общества. Формами выражения и функционирования массового сознания считаются общепринятые нормы: обычаи, идеалы, этические и эстетические ценности и пр. Памятники литературы и искусства, исследовательские работы зарубежных и отечественных японоведов позволяют выделить мировоззренческие компоненты, которые, будучи запечатлены в массовом сознании общества, образуют «код» для сохранения его специфики в самом широком смысле слова. Мировоззрение японцев сформировалось на основе синто-даосско-буддийского синкретизма. Составные части этого кода – восприятие человеком себя как неотъемлемой части Универсума, равной всем остальным его частям; убежденность во всеобщей взаимосвязанности вещей и, как следствие, стремление к поддержанию гармонического взаимодействия всех элементов мироздания; вера в одухотворенность всего сущего. В статье прослеживается влияние этих компонентов на формирование ценностных ориентаций, обусловивших особенности японской культуры, не потерявших своей актуальности по сей день.
На международной выставке-форуме «Россия», открытой в павильонах Выставки достижений народного хозяйства, 6-11 февраля 2024 г. прошла тематическая неделя «Санкт-Петербург научный». Вузы и научные организации города, подведомственные Комитету по науке и высшей школе Правительства Санкт-Петербурга, познакомили с ключевыми достижениями города в науке и профессиональном образовании.
Культура полнее всего выражает себя в ситуациях перехода. Оказавшись в полосе незавершённости и пограничности, человек пребывает в неустанном поиске, пытаясь ухватиться за то, что ускользает - он ищет, теряет, находит и вопрошает, и потому всякий раз пребывает в состоянии неудовлетворённости своей культурой и полнотой своих отношений с миром. Мировоззренческие прорывы и разрывы являются неотъемлемой частью человеческого бытия, позволяя людям неуклонно двигаться вперёд и познавать всё новые грани мира и самих себя. В процессе переквалификации бытия, доопределения и открытия новых смыслов культуры ведущая роль отводится искусству. В новой монографии Н.А. Хренова предпринята попытка осмыслить тот поворот, что происходит в исторической реальности (точнее - в истории культуры), а также в гуманитарной науке.
1920-е годы в России - время кризиса утопического мышления в теоретической эстетике и в искусстве. Утопизм авангардного проекта состоял в неосуществимости возложенной на искусство миссии тотального преобразования реальности и человека эстетическими средствами воздействия. Ключевой идеей эстетических концептов авангарда была действенность творящей формы, создающей целостность творческой материи жизни. Концепт «творящей формы» разрабатывался по разным направлениям: от концепции единого стиля во всех сферах жизни и теории синтеза искусств до эстетики функционально целесообразных форм предметной среды. Символический язык стиля являл собой универсальное эстетическое претворение метафизических идей в чувственно-онтологический образ целостности бытия; в синтезе искусств видели способ выражения изначальной целостности космического бытия, а функционально целесообразная форма предметности понималась как средство вовлечения человека, вызывающее его действенный творческий отклик. Утопизм идеи «творящей формы» обусловил ее быстрый конец, имеющий комплекс мировоззренческих, социальных, политических, человеческих причин. Главные из них - тотальность проекта целостности, недооценка творческой свободы индивидуального художественного субъекта, отказ от содержательной духовно-ценностной трактовки культуры, надежды на возможность эстетическим воздействием преобразовать человека массы в творческого субъекта, сужение потенциальных возможностей утопического проекта попыткой превратить его в методологию действия, стремление к реализации, отсекающей разрастание его внутреннего потенциала, недооценка реальных условий его осуществления.
Стремление к обновлению средств выразительности, поиск новых форм заставляет дизайнера постоянно совершенствовать навыки создания актуальных мультимедийных проектов, что приводит к необходимости внимательно наблюдать за появлением нового в мире искусства.
Цель исследования — на материале российских и зарубежных видеопоэтов проанализировать произведения нового для дизайнера современного жанра видеопоэзии.
Выявить универсальные и специфические подходы к созданию мультимедийных произведений, найденные мастерами этого жанра.
В статье рассматриваются примеры соединения в произведениях видеопоэзии выразительных средств шрифта, звучащего слова, документальной и художественной киносъемки, танца, пантомимы, анимации и звука.
Разбираются стратегии, которые применял в своих экспериментах пионер нового жанра, видеопоэт ом Конивес.
Приводятся виды классификации, подразделяющие видеопоэзию по виду жанра на документальную и игровую, а также по технологии создания видео-арт, перфо рманс, коллаж, поэзия машин, танец и другие.
Научная новизна работы состоит в актуализации исследования видеопоэзии как нового жанра искусства, способствующего совершенствованию проектной практики дизайнера.
В результате исследования установлено, что видеопоэзия аккумулировала творческий опыт предшествующих поколений художников, музыкантов, режиссеров и на их основе выработала современную форму нового жанра искусства.
В видеопоэзии оригинальные слова и текст при помещении их в новый ситуативный контекст и визуально-звуковую конструкцию усиливают свою образность.
Исследование приемов и стратегий создания видеопоэзии и применение их в проектной практике дизайнера способно выступить гарантом успешности разрабатываемых им информационных продуктов.
В статье исследуется аналогия между научным исследованием сложных систем и рассмотрением произведений искусства, в частности, картин художников-импрессионистов. Первоисточником этой аналогии является рост сложности изучения различных объектов и мира в целом. Рассматривается логика научного познания сложных систем, особенно больших и слабоструктурированных: целостно-нерасчлененный объект, детальный анализ элементов системы, синтез модели системы на основе этого анализа. Указывается на то, что согласно диалектическим представлениям об абсолютной и относительной истине познание сложной системы имеет дальнейшие перспективы. Схожее наблюдаем в картинах импрессионистов: изначальная «нечеткость, размытость» образов побуждает глубже «всматриваться» в каждый элемент картины, выявлять его особенности, а затем воспринимать в своем сознании картину целостную, хотя и не до конца завершенную в плане дальнейшего познания. Указывается на инвариантность методологических установок и подходов к описанию действительности по отношению к науке и различным видам искусства.