Каждая из наук стремится раскрыть структуру предмета своего исследования. Осуществляя такую цель, она достигает подлинной зрелости, ибо раскрытие элементов изучаемых ею объектов, их внутренних связей делает науку способной выяснить сущность явлений действительности, закономерности их возникновения, изменения и развития.
Науки, изучающие духовную жизнь общества, исследуют проблему структуры общественного сознания. В условиях социализма актуальность такой проблемы обусловливается в особенности тем, что управление общественным развитием предполагает и управление процессами духовной жизни.
Последнее же требует знания закономерных связей общественного сознания и общественного бытия, внутренних закономерностей развития общественного сознания, т. е. существенных взаимосвязей структурных элементов сознания, специфических закономерностей общественного сознания. Оно требует также в каждый данный период времени и знания степени распространения и усвоения идей и взглядов широкими массами, конкретных состояний общественного сознания.
Это лето я провел вдали от города. Через раскрытые окна доносился шум деревьев и запах трав; на столе лежали старые пожелтевшие записи, и я писал книжку о странном человеке — неудавшемся музыканте и журналисте, который стал мнемонистом, встречался со многими большими людьми, и так и остался до конца своей жизни каким-то неустроенным человеком, ожидающим, что вот-вот с ним случится что-то хорошее. Он многому научил меня и моих друзей, и будет справедливо, если эта книжка будет посвящена его памяти.
В книге автор обобщает многолетние исследования по проблемам формирования личности ребенка, проводившиеся в лаборатории воспитания Института психологии АГН СССР. На основе этих исследований раскрываются условия и движущие силы формирования личности ребенка, дается психологическая характеристика трех школьных возрастов (младшего, среднего и старшего).
Книга содержит также критический анализ различных взглядов на личность и ее изучение в зарубежной и советской психологической литературе.
В наше время, когда мысль человека приближается к раскрытию загадки жизни, проникает в недра земли и бесконечность вселенной, все с большей настоятельностью и остротой встает вопрос: а что же такое сама мысль? Как может быть она изучена, измерена и, главное, подчинена воле человека?
В этой книге ведется разговор о сложной и интересной науке, призванной раскрыть тонкий механизм мыслительной деятельности человека, — о психологии мышления. Ее автор, старший научный сотрудник Института философии АН СССР, знакомит читателя с различными точками зрения на природу мышления, вводит его в лабораторию исследования человеческой мысли, рассказывает о том, как преодолеваются трудности, вслающие здесь перед учеными. Книга выходит в серии «Над чем работают, о чем спорят философы», назначение которой — дать читателю представление о новых идеях, спорных проблемах философии, этики, психологии и т. п.
Шагнув в неизвестность вселенной, Юрий Гагарин шагнул в бессмертие. Величие его дерзновенного подвига еще много раз и по-новому будет осознано в будущем. На примере его жизни будут воспитываться многие поколения. О Гагарине напишут книги, сложат стихи и песни.
И всегда люди будут задаваться вопросом: каким был этот человек?
Кому посчастливилось знать Юрия Гагарина, именно посчастливилось, навечно сохранит в памяти обаятельный образ умного, мужественного, очень честного и скромного человека, верного товарища, настоящего коммуниста. И не просто сохранит — ведь Гагарин заражал всех, кто был рядом с ним, своим активным жизнелюбием, целеустремленностью, творчеством.
Предлагаемое пособие рассчитано на владеющих английским языком научных сотрудников и аспирантов, произношение которых в той или иной степени отклоняется от литературной произносительной нормы.
Пособие не предусматривает обязательную фронтальную коррекцию произносительных навыков учащихся в течение определенного количества часов. Поэтому оно построено на основе полной или относительной автономии каждого звука.
Это дает возможность вести работу выборочно, в соответствии с индивидуальными ошибками каждого учащегося, над любым гласным или согласным, независимо от других звуков и последовательности их расположения в пособии.
Говоря «античная лирика», мы разумеем лирику двух не только разных, но и весьма различных народов — греков и римлян. Поэзия римская — в прямой зависимости от греческой, но это не продолжение и не копия: у римской поэзии немало своих национальных черт. Объединение лирики греческой и римской в единое понятие лирики «античной» оправдано общностью культуры языческого рабовладельческого общества, заложившей основы культуры Средиземноморья, то есть в большой мере новой Европы.
У поэзии греков и римлян различна и судьба. Римской поэзии лучше была обеспечена жизнь в последующих веках. В таких странах, как Италия или Франция, древнеримская культура, по существу, никогда не угасала, даже тогда, когда восторжествовало христианство и когда эти цветущие, богато цивилизованные области оказались ареной варварских нашествий. Даже в самые глухие годы раннего средневековья она теплилась в монастырских кельях и только ждала времени, когда ее произведения снова станут насущным хлебом филологов и поэтов.
У более древней поэзии греков не было этой относительно счастливой обеспеченности. Если Гомер и Гесиод уцелели в общем крушении Эллады, то лирика греков, за малыми исключениями, почти целиком пропала. В Византии ранней греческой лирикой интересовались преимущественно ученые, извлекая из нее нужные им грамматические примеры, которые для нас и остаются иногда единственным материалом, дающим понятие о том или ином поэте.
Почему?
Дорогу перебежала черная кошка — быть неприятности. Разбилось зеркало — большое несчастье. Поговорить через порог — поссориться… Кто не знает этих примет, пришедших в наш век из далеких времен? Уже давно забыты причины, вызвавшие их к жизни, а нелепое суеверие все живет. Оно таится где-то в нашей памяти, рядом с огромным запасом полезных, нужных для жизни знаний, и вылезает наружу даже помимо нашей воли.
Несколько лет назад я отдыхал в деревне, в одном из колхозов Вологодской области. Здесь жил мой фронтовой приятель старшина-разведчик, теперь колхозный бригадир Федор Лопатин. Уже несколько лет он звал меня приехать к нему отдохнуть, и, наконец, я собрался. Хотелось повидать друга, с которым прошел вместе тысячи километров по дорогам войны.
Наряду с такими всеми признанными корифеями латинской поэзии, как Вергилий, Гораций, Овидий и Катулл, не меньшей славой пользовался и при жизни и по смерти Марк Валерий Марциал,… по всему известный свету Эпиграммами в книжках остроумных, нисколько не уступая современнику своему — сатирику Ювеналу. «Слышу,—говорит в одном из своих писем Плиний Младший,—что умер Валерий Марциал, и жалею об этом. Он был умен, ловок и остроумен.
В стихах его было много соли и желчи, но не меньше и простодушия» (III, 21). Но, совершенно правильно оценив поэтическое дарование и мастерство Марциала, Плиний ошибся, однако, сказав, что «эпиграммы Марциала не будут вечными». Прошло и пройдет немало столетий после смерти этого мастера эпиграмм, но они никогда не забывались и не забудутся.
Не так уж много воды утекло с тех пор, как Виктор-Эммануил был провозглашен королем Италии. Новое королевство возникло весной 1861 года, а примерно девять лет спустя был взят Рим: впрочем, столицей объединенной Италии он был объявлен еще весной шестьдесят первого года. И вот прошли десятки лет, а единство страны во многом остается пока еще единством чисто государственным, юридическим, административным.
Италия неоднородна, немонолитна, а подлинное ее объединение, органическое, есть дело грядущего. Италия еще будет сильной, еще станет отечеством народа и для народа, а не чиновничьим государством, раздираемым бесчисленными противовериями. Он, Антонио Грамши, хотел бы дожить до этих дней, увидеть все это своими глазами. И пусть его активная жизнь была насильственно прервана, пусть он в тюрьме, отгорожен, изолирован от людей и мира. Все равно его не сломить!