Научный архив: статьи

Введение. Актуальность исследования феномена философского персонализма связана с тем, что персонализм – многозначное философское понятие, применяемое в разных контекстах. Он может обозначать как характерную черту мировоззрения (так, например, весьма часто приходится слышать, что для христианского мировоззрения характерен персонализм), так и учение отдельной философской школы (например, французского или русского персонализма). Наконец, персонализм может употребляться в качестве термина, характеризующего учение того или иного мыслителя о личности. Само применение данной категории в отечественной и западной философских традициях имеет определённую разницу. Чтобы понять суть данных разделений и вынести некое мнение по поводу истинности дефиниций, необходимо обратиться к истории вопроса.

Материалы и методы. В качестве методологического базиса использован герменевтический (авторский перевод и интерпретация иноязычных текстов); общенаучные методы: аналитический, синтеза, обобщения; частнонаучные методы: реконструкции философских воззрений западных философов конца XVII – начала XIX веков в сочетании с сравнительно-историческим методом.

Результаты исследования. В исследовании предлагается анализ перехода от субстанциональной модели личности к экзистенциальной. Учение об автономном субъекте имеет своим истоком философию Декарта и получает развитие в новоевропейской философии, находя полноту выражения в трансцендентальной антропологии Канта. Персонализм формируется как своего рода теологическая реакция на рационализм и материалистические тенденции, характерные для данной линии развития философии. Так в опровержение монизма Спинозы возникает плюралистическая монадология Лейбница, являющаяся основой метафизического персонализма. Подобным же образом, в результате споров вокруг пантеизма Спинозы и рациональной религиозности Канта формируется теистический персонализм И. Гамана и Ф. Якоби, ставший основой традиции, приведшей к экзистенциальному персонализму.

Обсуждение и заключения. В результате исследования можно сделать ряд выводов. Так, можно говорить о субстанциональном персонализме христианской традиции, с его учением о человеческой ипостаси, обладающей индивидуальными телом и душой; о метафизическом персонализме, имеющем своей основой монадологию Лейбница, и об экзистенциальном персонализме, формирующемся в противостоянии с субъективизмом и рационализмом Канта в религиозно-философской мысли И. Гамана и Ф. Якоби.

Введение. Взаимоотношения России и Индии всегда рассматривались не только как один из элементов стратегического сотрудничества, но и как основа единства фундаментальных ценностей двух обществ. В России в последние десятилетия возникло множество культурно-религиозных организаций, основанных на философско-религиозных традициях индийской культуры. Растет число людей, интересующихся духовными аспектами, философией и практиками йоги, которые складываются в контексте индуизма. Индуизм включает в себя древние и противоречивые обычаи и ценности, которые в большей степени отражают накопленный опыт эпох, нежели события какого-либо десятилетия или столетия. В связи с культурно-религиозной интеграцией современный человек все более часто выбирает несвойственную его этносу религиозную традицию. Одним из примеров такого выбора является древняя, благочестивая, а иногда аскетическая и эксцентричная традиция индуизма – шиваизм.

Материалы и методы. Теоретико-методологической основой статьи послужили работы по философии культуры и философской антропологии, посвященные исследованию сущности восточно-индийской религиозности в российском социокультурном пространстве.

Результаты исследования. Индуизм как одно из основных религиозных течений Индии подразделяется на основные три направления – вишнуизм, шактизм и шиваизм. Данные направления индуизма признаются равноценными. Каждое из направлений имеет свои священные тексты, символику и ритуалы. Мы считаем целесообразным исследовать одно из самых древних философско-религиозных учений индуизма – шиваизм. Почитание индуистского бога Шивы на территории России мы наблюдаем в множественных неоориенталистических культах. Но в то же время одним из наиболее прогрессивных направлений шиваитских учений является кашмирский шиваизм. Работы по кашмирскому шиваизму продолжают привлекать внимание как ученых, специализирующихся на исторической перспективе индийской философии, так и религиоведов, и экспертов по восточным религиозных текстам, демонстрируя свою значимость и привлекательность для широкого круга исследователей.

Обсуждение и заключения. Индийская культура на протяжении веков развивала философские и духовные идеи внутри страны, что привело к уникальному синтезу традиций, верований и обычаев. Данное многообразие выразилось в широком спектре религий, таких как буддизм, сикхизм, джайнизм и, конечно, в многогранный индуизм.

Введение. Религиозная культура сегодня становится одним из важнейших предметов изучения философской науки. Философская методология позволяет систематизировать имеющиеся знания не только философского, но и общенаучного, частнонаучного уровня. Проведенный аналитический обзор научных публикаций, посвященных выявлению законов, закономерностей и принципов развития религиозной культуры на современном этапе, показал, что их много, но они разрозненны и очень разноплановы. Поэтому проблема философского осмысления феномена религиозной культуры на современном этапе развития общества является крайне актуальной задачей. Целью исследования является изучение отечественных и зарубежных публикаций, посвященных исследованию закономерностей развития религиозной культуры на современном этапе, и выявление возможности их систематизации на основе философской методологии.

Материалы и методы. В качестве основных методов исследования применялись методы аналитического обзора, анализа, обобщения и сравнения, а также диалектический метод.

Результаты исследования. В ходе исследования авторы пришли к выводу о том, что применение философской методологии в изучении законов, закономерностей и принципов развития религиозной культуры в современном обществе позволяет выстроить их многомерную типологию, включающую несколько уровней: цивилизационный, социальный, антропологический. На каждом из уровней предоставляется возможность изучения диалектических отношений как внутри религиозной культуры, так и между ней и другими явлениями, что и позволит выйти на определение законов и закономерностей ее развития на каждом из уровней, а также между ними, позволит проводить прогностический анализ возможных дальнейших траекторий развития данного феномена, его влияния на судьбу человека и цивилизации.

Обсуждение и заключения. Этот сложный системный анализ станет предметом исследований не только авторов статьи, но и научных школ, которые существуют на базе Мининского университета. Результаты данного исследования станут основой изучения религиозной культуры в таких направлениях научной деятельности университета, как философия культуры, религиоведение, философия религии, социальная философия, история философии, философская антропология, теология, педагогические и психологические науки.

Введение. В статье анализируются подходы западных и отечественных исследователей в оценках релевантности определения – «школа Парижского богословия». В контексте анализа этих подходов рассматривается правомочность и объективность оценок как идей «парижской школы», так и самого концепта «школа Парижского богословия». Особый акцент делается на анализе предложенной западными учеными бинарной схемы «модернизм-традиционализм» в оценках «Парижской школы богословия».

Материалы и методы. Материалом для статьи послужили работы представителей «Парижской школы», С. Булгакова, Г. В. Флоровского, а также работы западных и отечественных исследователей. Статья анализирует работы П. Вальера, К. Штекль, С. С. Хоружего, А. А. Аржаковского, И. В. Голубович, Г. Каприева, Э. Лаут, В. Сузи и др. В статье использовались методы системного и сравнительного анализа, обобщения и историко-философского анализа.

Результаты исследования. Проведенное исследование показывает, что по отношению к феномену «Парижской школы» в западной и отечественной мысли сложился ряд направлений. Тон дискуссии здесь задает подход П. Вальера, который отрицает релевантность этого понятия, указывая на отсутствие в «парижской школе» идейного единства. В то же время в отечественной мысли и у ряда западных ученых сложилось восприятие «парижской школы богословия» как целостного феномена. Дискуссия вокруг понятия «парижская школа», которая идет в наши дни, это во многом вопрос о месте и роли в современности философии и теологии русской эмиграции. Зачастую диаметральная противоположность анализируемых здесь мнений обусловлена философской традицией, которую разделяют авторы высказываний.

Обсуждение и заключения. Автору удалось провести историографическое исследование основных направлений в оценках релевантности концепта «парижская школа богословия». В результате систематического анализа подходов в данной проблеме была предложена оригинальная классификация, в основании которой лежит четкое выделение и анализ двух методологически обусловленных направлений в оценках исторической реальности «парижской школы».

Введение. Статья посвящена проблеме формулировки содержательного аспекта Русской идеи. Актуальность текста определена тем обстоятельством, что в исследовательской литературе до сих пор не существует адекватного понимания, что должно быть включено в содержание концепции. Более того, само существование Русской идеи является проблемной зоной для отечественной философской традиции.

Материалы и методы. Авторы апробируют оригинальный подход к исследованию феномена, который заключается применении количественных инструментов к исследованию глубинных смыслов русской цивилизации. Сбор материала осуществлялся на основе 26 текстов предстателей отечественной мысли разных исторических эпох и различных мировоззренческих позиций. Базовой идеей, фундирующей исследование, являлся тезис, согласно которому Русская идея представляет собой метанарратив с 1000-летней историей, в этой связи была выдвинута гипотеза, что ни один из существующих текстов не может быть рассмотрен в качестве исчерпывающего и полностью отражающего концепцию «Русская идея». На этом основании авторы статьи анализировали все тексты-источники как отдельные главы единого повествования о судьбе русской цивилизации и ее роли во всемирном историческом процессе.

Результаты исследования. Сбор и обработка представленных в статье данных осуществлялись с помощью онлайн-ресурсов: https://miratext. ru/ и https://istio. com/. Несмотря на схожесть алгоритмов работы ресурсов, тем не менее были получены различные результаты. В процессе автоматического и ручного просмотра был сформирован топ-20 высокочастотных и релевантных слов по каждому из источников, категории систематизированы и представлены в списочно-табличном варианте и формате облака слов. Было выявлено, что, хотя анализируемые тексты объединены единой тематикой «Русская идея», не найдено ни одного понятия, которое было бы общим для всех анализируемых источников. В качестве наиболее частотных понятий следует отметить следующие: «человек», «русский», «Россия», «жизнь» и «народ». Эти слова, согласно обеим программам, оказались в топе объединенного семантического ядра всех 26 источников. Исследование показало, что эти понятия являются объединяющими для всех рассмотренных текстов.

Обсуждение и заключения. Представленные результаты демонстрируют перспективность применения количественных методов, которые позволяют уточнять смысловое наполнение концепции «Русская идея».

В одном из прошлых выпусков «Метаморфозиса» опубликована статья, посвященная памяти московского художника-урбаниста Евгения Ивановича Куманькова. Новый очерк посвящен истории жизни его сына - Антона Евгеньевича - который также, как и отец, связал свою жизнь с живописью. О сложной судьбе и непростом творческом пути Антона Евгеньевича рассказывает его брат - Никита Покровский.

Статья предлагает альтернативное понимание известной этической концепции разумного эгоизма Н. Г. Чернышевского и А. Рэнд как феномена социально-политической действительности. Автор эксплицирует их варианты трактовки понятия на материале и философских работ, и художественных текстов обоих мыслителей. В частности, антропологический подход Чернышевского заключается в выведении следствий из закона человеческой природы – предпочитать пользу и избегать неприятного. Автор статьи показывает, как эта посылка объясняет общественный прогресс и как она связана с социалистическими взглядами Чернышевского. В свою очередь, Рэнд предлагает брать во внимание исключительно конкретного индивида и делать этические выводы, исходя из объективного закона жизни – необходимости выживания. Автор объясняет, почему это обеспечивает развитие в обществе и почему из этого выводятся антиэтатические и капиталистические ценности. Помимо этого, через сопоставление их подходов выявляется главный предмет диалога между мыслителями. В заключении автор приходит к выводу, что альтернативный подход к исследуемому понятию не преуменьшает его этическую значимость, а, наоборот, предлагает более комплексное понимание процессов общественной жизни, что в большей степени интересует обоих философа.

В статье делается попытка продемонстрировать ранее не исследованное сходство между лирикой «поэта пушкинской поры» Е. А. Баратынского и знаменитым трудом французского философа XVII века Блеза Паскаля «Мысли». Популярность идей Паскаля в русской культурной среде первой половины XIX века, а также его высокая оценка литературными друзьями и наставниками поэта позволяют допустить как минимум опосредованное влияние Паскаля на Баратынского, тем более вероятное в связи с интеллектуальной направленностью и французскими истоками творчества последнего. Сопоставляя «Мысли» Паскаля и ряд стихотворений Баратынского, автор устанавливает несколько образных и мировоззренческих параллелей, относящихся к темам человеческого существования, веры и безверия, счастья и поиска истины, противостояния между сердцем и разумом. Как показывает автор, наибольшее сходство с Паскалем Баратынский обнаруживает в стихотворении «Недоносок», лирический герой которого сопоставим с паскалевским «мыслящим тростником». В целом статья вносит вклад в изучение неоднократно отмеченного родства между Паскалем и русской культурой, а также предлагает взглянуть на творчество Баратынского с новой стороны.

Вниманию читателя предлагается обзор работы секции «Смысл, идея, образ (философия в литературе): история и современность», прошедшей в рамках ежегодной конференции «Культура в эпоху цифровизации», организованной Школой философии и культурологии факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ. Секция, проходящая уже более 10 лет, в этом году была посвящена вопросам взаимопроникновения философии, литературы, культуры и метаморфозам, которые претерпевает современная культура в условиях цифровизации. Впервые в рамках секции присутствовал международный состав участников с представителем из Института философии Национальной академии наук Беларуси. В сессии также принимали участие преподаватели и аспиранты Школы философии и культурологии НИУ ВШЭ, аспиранты и преподаватели философского факультета РГГУ.

В статье проводится комплексный анализ романа Колина Уилсона «Паразиты сознания» через призму экзистенциальной философии и концепции Нового экзистенциализма. Рассматриваются ключевые философские стороны романа: метафорическое представление паразитов сознания в качестве ограничителей человеческого потенциала и роль феноменологического метода в преодолении эволюционных ограничений, укрепляемых современным культурным кодом и ценностями в контексте главного экзистенциальной задачи – вопроса смысла существования. Произведение предстает как новеллизация философских идей Уилсона, в которой пристальное внимание уделяется таким аспектам Нового экзистенциализма, как эволюционная теория, пиковой психология Маслоу и феноменология метод. Роман «Паразиты сознания» рассматривается не только как полемическое высказывание, но и примечательный образец межжанрового сплетения двух видов письма – философского и художественного.

В статье излагается авторское понимание соотношения философии и поэзии. Философия не только зарождалась как поэзия досократиков, но и никогда не могла перестать быть поэзией. Настоящий мыслитель и настоящий поэт – это в конечном счете одно и то же, настаивали в прошлом веке такие классики, как М. Хайдеггер или С. Булгаков. Для решения философских задач недостаточно логически выстроенной спекуляции, недостаточно средств объективирующего дискурсивного мышления. Нельзя понять тайну зла и невинных страданий, если отгородиться от них некой теорией зла и рациональным объяснением страданий. Невозможно говорить о тайне красоты или человеческой личности, если вместо них иметь дело только с понятием о личности или с красотой как с предметом знания, обозреваемым исследователем со стороны. Понять эти тайны можно только в живом участии в них: их нужно испытать и пережить, а не опредметить, не аналитически расчленить как «простую гамму». Поэтому философия и прибегает к особому, не объективирующему, модусу речи – к речи поэтической. Поэзия не монолог автора, она событийна в двойном смысле слова: в словах поэта как в живом разговоре выговаривает себя и само бытие. Природа, красота или страдание не предстоят поэту как предмет изучения и не удваиваются в его представлениях о них, но сбываются с ним, говорят за себя в его словах. Слово поэта не дает истинное описание мира, но мир, который и сам, по существу, есть слово, в поэзии сбывается как истинный, как слово непотаенное. Обрести это слово и дать ему звучать вместе с человеческим – дело философии, которая тогда и оказывается поэзией, когда не моделирует мир, но призывает его к диалогу как бытию в несокрытости.

В статье рассматривается специфика восприятия русской литературы в творчестве В. В. Бибихина. В своей оригинальной философии В. В. Бибихин нередко обращался к русской литературной традиции, которая для него почти так же значима, как западноевропейская или древнегреческая философская мысль. Русская классическая литература была для него носителем универсальных смыслов, а не локальной национальной традицией. В то же время именно здесь наиболее остро был поставлен вопрос о России и ее положении в мире.