Научный архив: статьи

Актуальность обращения к теме «борьбы за Маньчжурию» в исторической ретроспективе обусловлена не только сохраняющимся научным интересом, но и острой необходимостью критического осмысления источников, освещающих данный период, особенно в контексте современной геополитической ситуации в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Предметом настоящего исследования выступает анализ особенностей интерпретации роли водных ресурсов и Китайской Восточной железной дороги в русскоязычных и англоязычных источниках первой трети XX в. Цель исследования - демонстрация формирования конкурирующих нарративов, обусловленных различиями в лингвокультурной и политической перспективе авторов. Его результаты демонстрируют, что авторы русскоязычных работ акцентируют экономическую значимость водных коммуникаций региона. В противовес этому авторы англоязычных исследований обнаруживают доминирование геополитической парадигмы, зачастую сопряженной с политически ангажированными интерпретациями, характеризующимися недооценкой роли России и, напротив, идеализацией политики США, Японии и др. Выявленные расхождения свидетельствуют о наличии борьбы нарративов в гидрополитическом контексте, подчеркивая механизмы политической инструментализации интерпретаций истории водных ресурсов и инфраструктуры для легитимации геополитических стратегий. Представленная работа вносит вклад в политологическое осмысление гидрополитики как формирующейся, но обладающей возрастающей актуальностью отрасли политической науки. На примере кейса, относимого к политической истории Маньчжурии, демонстрируется значение гидрополитического подхода для анализа современных геополитических процессов в Азиатско- Тихоокеанском регионе и необходимость критической рефлексии политизированных нарративов о водных ресурсах в международной политике.

Во времена существования Советского Союза о Тувинской республике в Японии практически ничего не было известно. В то время с целью написания диссертации «Этнокультурные процессы у тувинцев» под руководством специалиста по Туве Советской Академии наук С. И. Вайнштейна летом 1984 года автор впервые ступила на тувинскую землю, явившись первой иностранкой, приехавшей в Туву, начиная с 1944 года. Позднее в том же в 1984 году, а также в 1990 году автор посетила Туву с целью проведения полевых работ для сбора материалов. На основе проведенных исследований автор подготовила монографию, ряд научных и публицистических статьей, докладов и открытых лекций. Они знакомят с тем, как тувинские специалисты и исследователи закладывали фундамент последующего процветания японо-тувинских культурных взаимоотношений.

После распада Советского Союза мир сильно изменился. Началось оживление японотувинских двусторонних отношений. Благодаря усилиям музыканта Макигами Коити была проложена широкая дорога для этого процесса, особенно для продвижения хоомея и традиционной тувинской музыки. Заинтересовавшись искусством хоомея, японская молодежь ездила в Туву, где изучала его непосредственно у тувинских профессионалов. Благодаря их усилиям число японских исполнителей хоомея постоянно увеличивается. Мини-концерты и собрания любителей Тувы наряду с исполнением хоомея знакомят японского зрителя с образом жизни тувинцев и историей Тувы, популяризируя республику в Японии. При общей негативной ситуации в мире осуществлять подобную деятельность стало довольно трудно, в связи с чем усилия этих энтузиастов невозможно переоценить.

Автор опиралась на свои личные наблюдения и непосредственные контакты с действующими исполнителями и исследователями хоомея и тувинской культуры. Статья снабжена большим количеством фотографий, снятых автором.

В статье рассматриваются особенности японо-американского стратегического партнерства и его влияние на внешнюю политику Японии в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Внимание уделяется японо-китайским и японо-корейским отношениям, политике США в отношении Китая, Южной и Северной Кореи, перспективам развития японо-американского военно-политического союза.

В статье рассматриваются особенности и перспективы развития японской энергетической стратегии в настоящее время. Основное внимание уделяется ядерной энергетике, а также альтернативным источникам получения энергии: углю, нефти и сжиженному природному газу. Рассматривается и «зелёная энергетика» — возобновляемые источники энергии. Ранее сотрудничество России и Японии в энергетической области было приоритетным, но в условиях ухудшения российско-японских отношений темпы развития сотрудничества замедлились.

Демократизация японского общества после Второй мировой войны открыла путь для представителей различных политических сил Японии, которые вышли на политическую арену и стали бороться за внимание и поддержку избирателей. Со временем политические партии и политики стали использовать в своей борьбе особые политические технологии. В их задачу входит организовывать конкретные избирательные кампании с привлечением средств массовой информации, Интернета, социальных сетей, социологических опросов, а также прорабатывать тактику и стратегию конкретных действий на весь период выборов. Таким образом, политические и избирательные технологии являются важной частью политического процесса в Японии, и в частности находят свое активное применение в политической конкуренции японских политиков.

Вторая мировая война в Азии в отечественной историографии традиционно представлено куда скромнее, чем европейский театр боевых действий. Такой подход обусловлен вовлеченностью Советского Союза в борьбу за выживание с Германией, по сравнению с которой противостояние с Японией меркнет. Однако современные условия так называемых новых войн ставят на повестку дня изучение вооруженных конфликтов 1920 и 1930-х гг. (бои на КВЖД, эра милитаристов в Китае, конфликты на о. Хасан и р. Халхин-Гол, походы РККА в Синьцзян), которые происходили в условиях нечетких границ между территориями, де-факто появившимися после распада империи Цин. Как и в современных военных операциях за пределами страны, участвующие контингенты нередко маскировались. Скажем, красноармейцы в Синьцзяне и советские летчики в Центральном Китае официально позиционировались как белогвардейские формирования и могли получать оплату от союзных Москве центров силы в Поднебесной (что отчасти роднит их с современными ЧВК по всему миру). Войны в Китае второй четверти XX в. часто велись непосредственно частными армиями, и даже войска достаточно централизованной Японии нередко действовали по приказу квантунских генералов без согласования с правительством в Токио. Как и в современных военных конфликтах на Ближнем Востоке, одни и те же высокопоставленные деятели могли успеть несколько раз сменить свою позицию в ходе ситуативно образовывающихся союзов.

В 2013 году Судзуки Кадзуто предположил, что региональные космические организации Японии и Китая, изначально созданные в качестве дипломатических инструментов регионального противостояния, переходят к взаимодействию. Данная статья посвящена поиску возможных точек для сближения APRSAF и APSCO с точки зрения астрополитики. Для этого анализируется деятельность организаций в период с 2013 по 2023 года, проводится сравнительная характеристика программ, дается оценка характеру их взаимодействия. Ранее подобный сравнительный анализ с фокусом на конкретных программах и случаях взаимодействия в указанных временных рамках не проводился.

В соответствии с концепцией астрополитики Китай и Япония определяются как космическая держава и автономная космическая нация соответственно. Государства участвуют в региональном противостоянии в попытках максимизировать свою космическую мощь, ограниченный ресурс, который выстраивается из совокупности всех космических программ и возможностей каждого государства.

Было установлено, что сфера регионального влияния двух организаций пересекается лишь частично. В случае с APSCO в деятельность вовлечено восемь стран: Бангладеш, Иран, Китай, Монголия, Таиланд, Турция, Пакистан и Перу. Среди наиболее активных участников APRSAF были выделены: Австралия, Вьетнам, Индия, Индонезия, Малайзия, Корея, Сингапур, Таиланд, Япония, Монголия и Филиппины. Всего за время своего существования двумя организациями было разработано 12 инициатив, по шесть с каждой стороны. В силу хронологических рамок, внимание было сконцентрировано на трех сферах, в которых организации обозначили свое присутствие: борьба со стихийными бедствиями, мониторинг окружающей среды и космическое право.

Во всех трех сферах инициативы APSCO и APRSAF фокусируются на практически идентичных вопросах в рамках одного региона, и взаимодействие гипотетически могло бы способствовать более качественным результатам. Однако организации воздерживаются от каких-либо форм сотрудничества и, таким образом, продолжают быть дипломатическими инструментами Китая и Японии, используемыми для укрепления своих позиций в регионе. Факт посещения Китаем и APSCO японского форума можно объяснить более широкой стратегией Китая по утверждению своего присутствия во всех организациях и диалогах, связанных с космической сферой с тем, чтобы закрепить свой статус современного центра космической деятельности.

В первом десятилетии XXI в. в восточноазиатской политике Японии появился ряд новых стратегий и инициатив. Двумя ключевыми стали Восточноазиатское сообщество и Дуга свободы и процветания, которые отражали два различных подхода Японии к роли Китая в складывающемся региональном порядке. Целью данной статьи является анализ идеологических основ этих стратегий, а также причин их неудач. Рассматривается вопрос частой смены внешнеполитических инициатив в Японии в эти годы. Наконец, внимание уделяется изменениям в статусе японо-китайских отношений, представляющих ключевую переменную в развитии восточноазиатской политики Японии. Хотя в русскоязычной научной литературе восточноазиатская политика Японии данного периода хорошо изучена, большинство исследований касается политики конкретных премьер-министров, при этом в них азиатская дипломатия рассматривается, как правило, лишь в рамках внешней политики в целом. Между тем более динамичный анализ развития региональной стратегии Японии почти отсутствует, и именно эту лакуну и может заполнить данная статья. Основываясь на анализе как японских правительственных документов, так и широкого спектра исследований японской внешней политики российских и зарубежных ученых от монографий и научных журналов до онлайн-публикаций, статья представляет эволюцию стратегии Японии в Восточной Азии как соперничество двух внешнеполитических инициатив – Восточноазиатского сообщества и Дуги свободы и процветания. В статье подчеркивается фактор личных взглядов и убеждений премьер-министров, который оказывал значительное влияние на построение той или иной стратегии. Автор приходит к выводу, что вышеупомянутые стратегии базировались на разных политических философиях: если Восточноазиатское сообщество ставит целью интеграцию в Восточной Азии на основе общих с Китаем экономических интересов, то Дуга свободы и процветания отдает приоритет развитию отношений со странами, разделяющими с Японией демократические ценности, и исключает из их числа Китай. При этом именно отношения Японии с Китаем являлись, пожалуй, главной причиной, почему ни та, ни другая стратегия не достигла в этот период успеха: или они считались в Японии слишком значимыми для экономики страны, что не позволяло отказываться от сотрудничества с Китаем, или в них появлялось такое напряжение, в условиях которого дальнейшее развитие экономических связей становилось невозможным.

В статье рассматриваются репрезентации Второй мировой войны в дискурсе японской манги. Автор анализирует мангу как культурно значимый объект исторической памяти, иллюстрирующий отношение японского общества к итогам Второй мировой войны на протяжении десятилетий. Объектом изучения стали японские комиксы, вышедшие с 2001 по 2024 г. Данный период был выбран как переломный в истории отношений США и Японии и переосмыслении итогов Второй мировой войны в популярной культуре обеих стран. В статье используется конструктивистский подход для изучения образа врага как социального конструкта и понимания мотиваций противоположной стороны, а также дискурс-анализ, позволяющий выявить репертуар смыслов, обусловленный текстом о Второй мировой войне, и охарактеризовать актуальные для современного японского общества нарративы ее восприятия. В результате проведенного исследования автор приходит к выводу о том, что японская манга иллюстрирует путь японского общества от травмы к триумфу.

В статье проводится комплексный анализ современной геополитической стратегии Японии в контексте трансформации международной системы безопасности и динамики Восточно-азиатского региона. Автор исследует эволюцию японской внешнеполитической доктрины, опираясь на исторический и теоретический анализ традиционных геополитических моделей – континенталистской и атлантической, а также на разработки японских авторов. Особое внимание уделяется влиянию глобальной напряженности и региональных вызовов, включая военно-политическую активность Китая и угрозу со стороны Северной Кореи, на формирование японской стратегии национальной безопасности. Исследуются ключевые геополитические предпосылки, предопределяющие международные приоритеты Японии, в том числе фактор ее островного положения, ограниченность природных ресурсов и необходимость поддержания стабильного экономического роста через интеграцию в глобальные торговые и оборонные союзы. В статье проводится сравнительный анализ идей ведущих японских геополитиков, таких как Икки Кита и Танака Гиити, и их сопоставление с концепциями западных мыслителей, включая К. Хаусхофера и Н. Спикмена. Отдельное внимание уделяется роли Японии в альянсах коллективной безопасности, прежде всего в рамках стратегического партнерства с США. Анализируются изменения в оборонной политике Японии, включая пересмотр ограничений на применение Сил самообороны и рост военного сотрудничества с союзниками. В статье также рассматривается экономический аспект японской внешней политики, включая инициативы по расширению торгового влияния и участие в ключевых региональных экономических объединениях. Особое внимание уделено японской дипломатии в области «мягкой силы», включая культурное и технологическое влияние в регионе. В заключении формулируются выводы о характере японской геополитической стратегии, ее перспективах в условиях глобальных изменений и возможных направлениях эволюции в XXI веке. Работа представляет интерес для специалистов в области международных отношений, стратегических исследований и регионоведения, а также для всех, кто изучает динамику безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе.

В статье рассматриваются новые сдвиги в динамике общемирового товарного обмена, отмечавшиеся в прошедшем году и предшествующем периоде. Рассматриваемый пятилетний этап оказался весьма непростым для международной торговли товарами, претерпевшей значительную по масштабам трансформацию фактически на грани ее переформатирования. Постепенно накапливавшийся в данной сфере на глобальном уровне немалый конфликтный потенциал закономерно предопределял текущую траекторию динамических процессов. Среди негативно влиявших на них факторов можно напомнить о попытках сегментировать систему мировой торговли при помощи создания в обход Всемирной торговой организации (ВТО) разного рода элитных интеграционных блоков, союзов, наращивание практики санкций, дискриминирующих неугодных торговых партнеров (включая Российскую Федерацию, Республику Беларусь и др.). Недооцененным пока и чрезвычайно мощным испытанием позднее стало широкомасштабное распространение новой вирусной инфекции, вынудившее принять ответные защитные меры. По этим и прочим причинам на современную динамику стоимостных объемов международного товарного обмена оказывалось столь значимое неблагоприятное давление, что в итоге сформировался перманентный синусоидный тренд в ее эволюции со сменяющими друг друга все чаще подъемами и падениями. Однако экспертам Международного валютного фонда (МВФ) казалось, что процессы восстановления мирового хозяйства и глобального товарообмена, несмотря на их невысокие темпы, постепенно нормализуют ситуацию. Но критический момент, по их оценке, наступил в 2025 г. с приходом новой администрации США, в короткое время создавшей на общемировом уровне «исключительные обстоятельства». Так, в начале апреля текущего года Соединенные Штаты сообщили о введении в отношении основных торговых партнеров и их важнейших отраслей набора новых тарифов. Это вызвало заметное смятение в среде многочисленных контрагентов, ведь при нынешнем уровне взаимозависимости подобные шаги напоминают цунами, а мир оказался на пороге новой пертурбации. Предпринятый автором анализ традиционно базируется на общепризнанной методологии сравнительного статистического исследования.

В статье рассматриваются нарративы травматического исторического прошлого, представленные в экспозициях японских музеев памяти. Основное внимание уделяется репрезентации событий, связанных с участием Японии во Второй мировой войне и её колониальной политикой. Исследование опирается на теоретические подходы, рассматривающие историческую память как социальный конструкт и разновидность символической политики. Авторы изучают музейные экспозиции как важные инструменты распространения определённых исторических нарративов, оказывающих значительное влияние на современный общественный дискурс и формирование коллективной идентичности японцев. Эмпирическую базу исследования составляют экспозиции четырёх репрезентативных японских музеев: музея Юсюкан, Мемориального музея солдат, интернированных в Сибирь, и послевоенных репатриантов, музея «северных территорий», а также Женского активного музея войны и мира. На примере указанных музеев авторы выявляют и анализируют три основных направления исторических нарративов: радикально-консервативное, умеренно-консервативное и прогрессистское. Для типологизации представленных нарративов используются пять моделей исторической памяти, предложенных Маттео Дианом: героизация прошлого, самовиктимизация, историческая амнезия, признание вины и искреннее раскаяние.

Исследование показывает, каким образом музеи используют различные механизмы репрезентации — текстовые пояснения, визуальные экспонаты, личные истории и эмоциональные приёмы, — для формирования у посетителей конкретных интерпретаций исторических событий. В статье обосновывается вывод о том, что многообразие представленных в музеях нарративов обусловлено конкуренцией мнемонических традиций и акторов в японском обществе, таких как политические партии, государственные институты, религиозные организации и общественные группы. Авторы отмечают, что сосуществование государственных и негосударственных музеев способствует сохранению плюрализма исторических интерпретаций, что, в свою очередь, отражает продолжающиеся общественные дискуссии о прошлом Японии и оказывает влияние на её национальную идентичность и международные отношения.