Статьи

В современном мире проблемы энергетической безопасности остаются одними из наиболее актуальных и сложных вызовов, особенно в контексте региона Азии. Бурное экономическое развитие, демографический рост и технологические изменения привели к увеличению потребления энергии в странах Азиатского региона, что создает необходимость в обеспечении стабильности и устойчивости поставок энергоресурсов. Проблемы энергетической безопасности в Азии затрагивают широкий спектр вопросов, связанных с геополитикой, экономикой, экологией и социальными аспектами. Одной из основных проблем является уязвимость энергетической инфраструктуры в регионе, вызванной как естественными катастрофами, так и человеческими конфликтами. Это создает угрозу для надежности поставок энергии и требует разработки механизмов защиты и резервирования энергетических систем. Кроме того, конкуренция за доступ к энергетическим ресурсам и различия в политических интересах между странами региона также являются серьезными факторами, влияющими на энергетическую безопасность в Азии. Еще одной значительной проблемой является необходимость перехода к более устойчивым и экологически чистым источникам энергии, таким как возобновляемые источники, чтобы смягчить воздействие на окружающую среду и снизить зависимость от углеводородов. Развитие новых технологий и внедрение энергоэффективных практик становятся критически важными для обеспечения устойчивого энергетического будущего в Азии. Изложенные проблемы энергетической безопасности в Азии требуют всестороннего анализа и разработки комплексных стратегий для решения вызовов, стоящих перед регионом. В связи с этим, основная часть настоящей статьи посвящена детальному рассмотрению ключевых аспектов энергетической безопасности в Азии, включая геополитические факторы, технологические инновации, роль возобновляемых источников энергии, а также социальные и экологические последствия текущих тенденций в энергетике региона. Для более глубокого понимания и поиска эффективных решений необходимо рассмотреть и проанализировать различные аспекты проблемы, что и будет предметом дальнейшего изложения в данной статье.

В статье представлены анализ зарубежных и отечественных концепций информационного общества и влияние информационно-технологической экспансии на личность современного человека. Отмечается, что всемирная информатизация и технологизация определили для человека новые условия существования. Человек стал более начитан, образован, разносторонне развит, но вместе с тем наблюдаются изменения в мировоззрении человека, в его морально-нравственных ценностях, что становится причиной обострения проблемы культурного, социального и духовного отчуждения. В современном обществе отчуждение человека проявляется как феномен духовного равнодушия, характеризующийся состоянием пассивности, самоизолированности, социальной отстраненности и моральной индифферентности по отношению к другим людям.

Цель: социально-философский анализ феномена духовного равнодушия в условиях информационно-технологической экспансии.

Методы: сравнительный, феноменологический, диалектический методы, позволившие критически осмыслить проблему исследования, проследить закономерность возникновения феномена духовного равнодушия в условиях расширения информационно-технологического пространства и в некоторой степени спрогнозировать последствия формирования духовного равнодушия в рамках общественной жизни.

Результаты: обнаружено, что информационно-технологическая экспансия активно подкрепляет формирование феномена духовного равнодушия, поскольку создает для человека новые условия существования, вынуждающие стихийно и многократно приспосабливаться к ним. В связи с этим человек погружается в состояние стресса, поскольку испытывает напряжение от быстротечности общественных процессов, что приводит к возникновению страха утратить связь с внешним миром. Электронные средства массовой информации и коммуникации облегчают возможность устанавливать связь с внешним миром, но это лишь «видимость» присутствия, поскольку человек пребывает в состоянии одиночества и зацикленности на самом себе. Он не может напрямую удовлетворить потребность в общности, единении и близости через социальное взаимодействие, так как отсутствует живая коммуникация и совместная деятельность, направленная на обеспечение общего блага. Вследствие этого человек невольно переориентируется на создание собственного блага, что вынуждает его устанавливать формальный характер взаимодействий, где присутствует сотрудничество, подкрепленное целесообразностью собственной выгоды. Такие общественные связи исключают добродетельное поведение человека. Таким образом, в современном обществе формируется новый тип личности, который стремится к самореализации через потребление, информатизацию и виртуализацию. Это явление знаменует формирование феномена духовного равнодушия, которое понимается как безразличие, пассивность, самоизолированность, социальная отстранённость, моральная индифферентность человека по отношению к другим.

Во второй половине XX в. в западной социологии последовательно появилось множество разных направлений, занимающихся исследованиями потребления, включая культурный поворот, материальный поворот, практический поворот, поворот к устойчивому развитию и цифровой поворот. Перечисленные повороты обозначают тренды в развитии социологии, которые меняются с нарастающей скоростью и отчасти накладываются друг на друга. С одной стороны, в этих направлениях прослеживается преемственность идей о потреблении, заложенных классиками экономической теории и социологии, а с другой - наблюдаются постоянные попытки критического осмысления базовых понятий и наполнения их новым содержанием. Цель статьи: раскрыть концепт потребления посредством обзора исторического развития подходов к его исследованию в западной социологии XX-XXI вв. Для этого сначала рассматриваются интегральные определения потребления, представленные в работах современных социологов (В.В. Радаев, Э.М. Макдоннелл, А. Вард). Далее излагаются базовые взгляды на потребление классиков социологии (К. Маркс, Т. Веблен, М. Вебер, Г. Зиммель, Франкфуртская школа, П. Бурдьё). И наконец, обозреваются социологические представления о потреблении, появившиеся во второй половине XX в. Обзор ключевых подходов к потреблению демонстрирует, как понятие последовательно обрастало новыми значениями и контекстами, приобретало внутреннюю самостоятельную логику и превращалось в многомерный концепт в социологии. Представляемый обзор охватывает широкую временную перспективу и опирается на ключевые работы разных этапов, не претендуя на полноту их описания. В данной статье также не рассматривается отечественная традиция исследований, заслуживающая специального изучения.Во второй половине XX в. в западной социологии последовательно появилось множество разных направлений, занимающихся исследованиями потребления, включая культурный поворот, материальный поворот, практический поворот, поворот к устойчивому развитию и цифровой поворот. Перечисленные повороты обозначают тренды в развитии социологии, которые меняются с нарастающей скоростью и отчасти накладываются друг на друга. С одной стороны, в этих направлениях прослеживается преемственность идей о потреблении, заложенных классиками экономической теории и социологии, а с другой - наблюдаются постоянные попытки критического осмысления базовых понятий и наполнения их новым содержанием. Цель статьи: раскрыть концепт потребления посредством обзора исторического развития подходов к его исследованию в западной социологии XX-XXI вв. Для этого сначала рассматриваются интегральные определения потребления, представленные в работах современных социологов (В.В. Радаев, Э.М. Макдоннелл, А. Вард). Далее излагаются базовые взгляды на потребление классиков социологии (К. Маркс, Т. Веблен, М. Вебер, Г. Зиммель, Франкфуртская школа, П. Бурдьё). И наконец, обозреваются социологические представления о потреблении, появившиеся во второй половине XX в. Обзор ключевых подходов к потреблению демонстрирует, как понятие последовательно обрастало новыми значениями и контекстами, приобретало внутреннюю самостоятельную логику и превращалось в многомерный концепт в социологии. Представляемый обзор охватывает широкую временную перспективу и опирается на ключевые работы разных этапов, не претендуя на полноту их описания. В данной статье также не рассматривается отечественная традиция исследований, заслуживающая специального изучения.

В статье на основе данных о реальных располагаемых доходах населения и расходах на потребление товаров и услуг для 11 регионах Дальневосточного федерального округа за 2000-2022 гг. оцениваются региональные функции потребления на базе модели коррекции ошибок. Выявляется наличие краткосрочных и долгосрочных зависимостей между динамикой доходов и потреблением населения, важных для генерации мультипликативных эффектов в экономиках соответствующих регионов. Обнаружено, что для 7 субъектов РФ (Республики Бурятия, Забайкальского, Приморского и Хабаровского краев, Амурской и Сахалинской областей, а также Еврейской автономной области) характерно наличие как статистически значимых краткосрочных зависимостей между изменением доходов и изменением потребления, так и долгосрочных равновесных соотношений между доходом и потреблением. Рассчитаны показатели краткосрочных предельных склонностей к потреблению, являющихся основой региональных мультипликаторов автономных расходов. Для Республики Саха (Якутия) выявлена статистически значимая краткосрочная зависимость между доходом и потреблением, но отсутствие долгосрочной взаимосвязи между показателями. Для Камчатского края, Магаданской области и Чукотского автономного округа подтверждено отсутствие как краткосрочных, так и долгосрочных взаимосвязей между доходом и потреблением, а следовательно, отсутствие потенциалов генерации иных мультипликативных эффектов в экономике, кроме тех, что обусловлены сугубо межотраслевыми взаимосвязями.

Целью исследования, результаты которого представлены в настоящей статье, стал статистический анализ уровня жизни населения регионов Севера России. В число задач вошли: теоретическое обобщение российского и зарубежного опыта изучения уровня жизни, анализ показателей Федеральной службы государственной статистики, характеризующих доходы, расходы и потребление в северных регионах России. Определено, что уровень жизни — это комплексная социально-экономическая категория, которая отражает уровень обеспечения человека потребительскими товарами и услугами в объемах, позволяющих рациональным образом формировать их структуру с целью оптимального удовлетворения потребностей. В регионах Севера России уровень данного обеспечения формируется под воздействием таких специфических особенностей, как дискомфортность природно-климатических условий, ограниченная транспортная доступность, функционирование районной системы оплаты труда (системы северных гарантий и компенсаций). Показано, что в российской практике исследований дифференциации уровня жизни в региональном аспекте отсутствует инструмент оценки рациональной структуры потребления.Применение прожиточного минимума в таких оценках проблематично в силу его монетарной методики определения; применение фиксированного набора потребительских товаров и услуг проблематично в силу того факта, чтопри его формировании не учитывается необходимость учета дискомфортности природно-климатических условий жизнедеятельности. Научная новизна исследования связана с уточнением терминологического аппарата и комплексностью анализа территориальной дифференциации уровня жизни населения северных регионов России. Перспективность дальнейших изысканий обусловлена необходимостью развития методологии оценки дифференциации уровня жизни и актуализации научно-практических рекомендаций по повышению уровня жизни
населения северных регионов России.

Продолжен предпринятый ранее в ряде работ анализ современного состояния рынка GaAs и приборов на его основе. Двойное полупроводниковое соединение арсенид галлия (GaAs) — традиционный материал СВЧ-электроники. До недавних пор одним из наиболее быстрорастущих сегментов рынка применений этого материала были высокочастотные интегральные схемы на GaAs для мобильной телефонии. Однако, парадигма развития рынка GaAs меняется. Новым двигателем развития мирового рынка арсенида галлия становится фотоника и терагерцовая техника. Это означает, что в технологиях выращивания монокристаллов GaAs произойдет смена акцентов в сторону кристаллов «оптоэлектронного качества», получаемых методом вертикальной направленной кристаллизации. В средне- и долгосрочной перспективе мировые рынки пластин и эпитаксиальных структур GaAs будут расти. В ближайшей перспективе необходимо учитывать последствия пандемии COVID. Пока рынок GaAs тесно связано с разработками на рынке смартфонов. Очень вероятно, что после длительного периода роста рынок GaAs будет второй год подряд сокращаться — производство GaAs в 2020 году может снизиться на 11—12 %. Если предположить, что пандемия будет как-то взята под контроль в 2021 году, общее производство смартфонов вероятно, вырастет начиная с 2021 г.
На данный момент российский рынок полупроводниковых соединений для развития фотоники и электронно-компонентной базы (GaAs и др.) имеет незначительный объем и в ближайшей перспективе не достигнет уровня, необходимого для появления конкурентоспособного отечественного производителя, даже при условии выполнения программ импортозамещения. В то же время, существует понимание, что для создания современной электронной компонентной базы в России необходимо развивать производства исходных материалов.

Продолжен предпринятый в работе [1] анализ современного состояния рынка GaAs и приборов на его основе.

До недавних пор одним из наиболее быстрорастущих сегментов рынка применений этого материала были высокочастотные интегральные схемы на GaAs для мобильной телефонии. Однако парадигма развития рынка GaAs меняется. Новым двигателем развития мирового рынка арсенида галлия становится фотоника.

В работе обсуждается современное состояние технологии получения, а также особенности мирового рынка арсенида галлия, дан анализ тенденций его развития. Рассмотрены особенности различных технологий выращивания кристаллов арсенида галлия; проведен анализ характеристик получаемых материалов, приборов на их основе, а также основных производителей.

При проведении селекционно-племенной работы с животными мясного направления скотоводства необходимо выявлять и широко применять животных, отличащающихся высокими показателями использования питательных веществ кормов рациона на синтез мясной продукции. Целью исследований являлась оценка эффективности переваривания питательных веществ кормов рациона чистопородными бычками симментальской (I группа), лимузинской (II группа) пород и их помесей первого (½ симментал × ½ лимузин – III группа), второго (¼ симментал × ¾ лимузин – IV группа) и третьего (1/8 симментал × 7/8 лимузин – V группа) поколений. Установлено, что вследствие проявления эффекта гетерозиса помесные бычки первого поколения III группы превосходили сверстников других подопытных групп по потреблению сухого вещества корма на 67,8–255,3 г (0,86–3,31%), органического вещества – на 61,3–230,8 г (0,84–3,24%), сырого протеина – на 10,5–78,1 г (0,99–7,85%), сырого жира – на 1,7–6,4 г (0,90–3,50%), сырой клетчатки – на 21,5–81,4 г (1,20–4,70%), БЭВ – на 27,6–354,8 г (0,65–9,04%). Минимальным потреблением всех видов питательных веществ отличались чистопородные бычки симментальской породы I группы. Аналогичные межгрупповые различия отмечались по переваримости питательных веществ корма. Помеси III группы превосходили молодняк других подопытных групп по массе переваренного сухого вещества на 119,8–390,3 г (2,37–8,15%), органического вещества – на 130,6–396,6 г (2,87–8,71%), сырого протеина – на 22,5–98,3 г (3,24–15,90%), сырого жира – на 2,7–9,2 г (2,11–7,58%), сырой клетчатки – на 67,9–162,1 г (7,28–19,33%), БЭВ – на 37,5–417,0 г (1,26–15,54%). Наиболее высокими коэффициентами перевар мости питательных веществ отличались помесные бычки III и IV групп. Они лучше, чем сверстники I, II и V групп, переваривали: сухое вещество – на 2,91–1,73%; органическое – на 3,38–1,96%; сырой протеин – на 4,63–2,29%; сырой жир – на 2,62–0,56%; сырую клетчатку – на 6,76–1,87%; БЭВ – на 4,08–2,72%.

Автором исследуется проблема идентификации/идентичности посредством потребления в современном обществе и особенности демонстративного потребления. Целью является анализ демонстративного потребления/потребительства в контексте идентичности/идентификации и его роль в развитии общества и культуры. Методологическую базу составили 1) концепция принятия роли «Другого» Дж. Мида; 2) теория сходств и различения П. Бурдье. В ходе проведенного исследования автор дает определение демонстративного потребления, идентичности/идентификации, устанавливает связь между ними, выявляет различия между демонстративным потреблением в сословном обществе второй половины XIX века и современным, которое стало индикатором идентификации на уровне разного рода показателей: пола, возраста, профессии, религии и т. д. В заключение автором обобщаются основные выявленные аспекты понятия «демонстративное потребление», его мотивы и особенности на протяжении от сословного общества к современному, основанному на более мягких способах различения.

Представлены результаты гидробиологических исследований в марте-апреле 2020 г. на НИС «Pacific Legacy № 1», выполненных в зал Аляска, включая ИЭЗ Канады. Общая биомасса зоопланктона составила 301,9 мг/м3, фитопланктона - 41,9 мг/м3. Доминировала крупная фракция зоопланктона - 71 % от общего количества. Доли мелкого и среднеразмерного зоопланктона составили 16 и 13 %. Вследствие развития весенних процессов наблюдалось увеличение биомассы фито- и зоопланктона с севера на юг: на севере района - 3,2 и 188,3 мг/м3, в центральной области и на юге - до 87,9-305,4 и 34,6-397,7 мг/м3. Биомассы мелкой и средней фракций зоопланктона возросли за счет копепод р. Pseudocalanus, Oithona similis , науплий и копеподитов I-II стадии развития, молоди птеропод, гипериид и эвфаузиид, личинок сифонофор. Биомасса крупной фракции повысилась от 118,9 на севере до 293,6 мг/м3 на юге. Доминировали 2 группы зоопланктона: копеподы (49 %) и сагитты (36 %). Основу биомассы копепод определяли бореальные виды: Neocalanus cristatus , N. plumchrus/N. flemingeri , Eucalanus bungii , Мetridia pacifica . В марте-апреле 2020 г. общий запас фитопланктона и зоопланктона составил 5525 и 39798 тыс. т, а в феврале-марте 2019 г. был 679 и 25517 тыс. т. Произошло увеличение биомассы всех фракций зоопланктона, особенно мелкой и средней, в 2-5 раз (6318-2764 и 5190-1103 тыс. т). Запас зоопланктона крупной фракции, в основном копепод и сагитт, увеличился и составил 28920 тыс. т (в 2019 г. - 21650 тыс. т). Запас эвфаузиид в 2020 г. был ниже, чем в 2019 г., когда преобладали океанические виды эвфаузиид р. Thysanoessa (795 и 2982 тыс. т). И только запас наиболее распространенной Euphasia pacifica был на уровне 2019 г. (543 и 590 тыс. т). Рацион питания тихоокеанских лососей согласуется с особенностями структуры и биомассы крупной фракции зоопланктона: преобладающими компонентами были эвфаузииды, птероподы, медузы, гиперииды и ойкоплевры. Основными потребителями пищевых ресурсов были имеющие высокую биомассу кета 35-60 см и кижуч 30-50 см, которые встречались в цен

На основе публикаций последних лет сделан обзор современного состояния мирового и российского рынков висмута, а также дана попытка прогноза развития и перспектив данной отрасли. Данный обзор является попыткой оценить его среднесрочные перспективы. Прогнозы цен на попутный продукт требуют учета не только соотношения спрос⎯предложение на него, но и цикличности жизни того продукта, попутно к которому он получается.