Статьи

Цель. Статья посвящена изучению феномена коррупциофобии в среде государственных и муниципальных служащих в контексте взаимоотношений государства и общества. Методическая цель исследования состояла в первичной валидизациии (проверка надёжности, а также конструктной и конвергентной валидности) и адаптации авторского опросника коррупциофобии на выборке государственных служащих, занятых противодействием коррупции.
Процедура и методы. В исследовании приняли участие 83 действующих государственных служащих, занятых противодействием коррупции в исполнительных органах власти (средний возраст – 45,65 лет; 77,1 % мужчин и 22,9 % женщин). В качестве основного инструмента для исследования коррупциофобии использовался авторский опросник, содержащий 23 утверждения, с которыми респондента просили выразить степень согласия по шкале Р. Лайкерта. Для проверки конвергентной валидности опросника коррупциофобии использовался 5-пунктный опросник осведомлённости о коррупции. В поиске личностных детерминант коррупциофобии в инструментарий исследования также были включены 16-пунктный опросник «Отношение к социальному доминированию» (ОСД), прошедший первичную адаптацию, и короткая версия опросника тёмной триады в адаптации М. С. Егоровой, М. А. Ситникова и О. В. Паршиковой. Результаты. Результаты эксплораторного факторного анализа данных исследования коррупциофобии позволили выделить 5 факторов: 1) гуманитарных издержек борьбы с коррупцией; 2) коррупциооптимизма; 3) снижения инициативности у чиновников; 4) веры в силу законов в борьбе с коррупцией и 5) симуляции деятельности и осторожности. Все факторы-шкалы показали приемлемый уровень надёжности по внутренней согласованности. В ходе проверки конвергентной валидности были обнаружены объяснимые взаимосвязи шкал опросника коррупциофобии и показателей опросника ориентации на социальное доминирование, а также были выявлены корреляции коррупциофобии с проявлениями двух параметров тёмной триады (макиавеллизма и психопатии). Население России более пессимистично, чем государственные служащие, оценивает распространённость коррупции в обществе и степень антикоррупционной устойчивости природы человека в его искушении коррупционной средой. Чиновники, которые проживают в провинции, больше уверены, что борьба с коррупцией в России носит системный характер, чем те, кто живёт в мегаполисах. Более молодые респонденты (вероятно, менее опытные) больше уверены, что большинство российских коррупционеров понесли заслуженное наказание. Государственные служащие более старшего возраста считают, что борьба с коррупцией в России вынуждает чиновников не брать на себя лишней инициативы и часто делает их бездушными и чёрствыми по отношению к проблемам людей. Атеистично настроенные чиновники больше уверены в том, что борьба с коррупцией делает чиновников людьми закрытыми, а также в том, что борьба с коррупцией в России ведёт к ослаблению инициативы у государственных служащих. Респонденты с низким субъективным уровнем дохода больше уверены в том, что противодействие коррупции в России вызывает у чиновников желание работать более эффективно, а также в том, что борьба с коррупцией в России носит системный характер. Анализ корреляционных связей коррупциофобии и отношения к социальному доминированию показал, что респонденты, считающие, что противодействие коррупции в России ведётся эффективно, значимо чаще выступают за эгалитаризм, а поддержка обвинения чиновников в том, что на фоне борьбы с коррупцией они стремятся отказывать нестандартным запросам населения, значимо связана с идеей соперничества (параметром конкуренции). Макиавелизм и субклиническая психопатия проявились в положительных взаимосвязях с признаками «фактора гуманитарных издержек коррупциофобии», которые приводят чиновников к игнорированию запросов населения (могут делать их закрытыми, бездушными и чёрствыми по отношению к проблемам людей; зачастую превращают их деятельность в кампанейщину, мешающую осуществлению реальной помощи населению; маскируют борьбой с коррупцией интересы отдельных чиновников или их ведомств). Нарциссизм оказался не связан с проявлениями коррупциофобии. Теоретическая и/или практическая значимость.
Теоретическая значимость работы состоит в дальнейшей разработке понятия «коррупциофобия» с опорой на полученный эмпирический материал и взаимосвязи феномена с социальным доминированием и компонентами тёмной триады личности. Практическая значимость исследования заключается прежде всего в том, что «Опросник коррупциофобии» может быть полезным инструментом в диагностическом арсенале для исследования чиновников такими специалистами как дипломированные психологи, HR-менеджеры с психологическим образованием и выпускники образовательных программ «Психология служебной деятельности».

В рамках исследования проанализированы причины недостаточной эффективности прокурорского надзора за деятельностью органов предварительного следствия - с углубленным анализом надзора за предварительным следствием по должностным преступлениям коррупционной направленности. Автором предложен комплексный подход к реализации мер по повышению эффективности прокурорского надзора, включающий масштабную цифровую трансформацию деятельности прокуратуры и правоохранительных органов и усиление работы по профилактике нарушений органов предварительного следствия. Представляется целесообразной экстраполяция на проведение прокурорского надзора новейшего опыта Счетной палаты РФ, внедрившей риск-ориентированный подход и оценку коррупционных рисков при проведении проверок в отношении объектов контроля (аудита). В рамках риск-ориентированного подхода автор предлагает ранжировать нарушения, выявленные в ходе прокурорского надзора, по 4-м категориям риска. При оценке коррупционных рисков объектов прокурорского надзора предполагается формирование индикаторов коррупционных рисков. Использование данных индикаторов вкупе с категориями риска позволит усилить контроль и автоматизировать мониторинг правоприменения в первую очередь в отношении тех следователей, которые имеют нарушения наивысших категорий риска. Анализ и оценка коррупционных рисков при прокурорском надзоре в отношении должностных преступлений коррупционной направленности послужит эффективным инструментом выявления нарушений со стороны органов предварительного следствия.

Статья посвящена сравнительному анализу отношения россиян и китайцев к коррупционным практикам. Исследование проводилось анонимно в режиме онлайн-опроса с помощью сервиса https://webanketa.ru. В нем приняли участие 275 россиян и 105 китайцев. Для определения отношения к коррупционным практикам был разработан авторский опросник, составленный на основе цветовой модели Арнольда Хайденхаймера (2015). Опросник состоял из 59 гипотетических ситуаций, для оценки коррупционности которых применялась 7-балльная шкала. Для китайских участников исследования филологом-билингвом был выполнен перевод опросника на китайский язык. Проверка инструмента на надежность подтвердила высокую согласованность данных (α Кронбаха = 0,962). Результаты факторного анализа позволили выделить три фактора и подтвердить цветовую модель (черная, серая, белая) восприятия коррупции А. Хайденхаймера. Результаты исследования позволили выявить как общие черты, так и культурно-специфические особенности восприятия коррупции. Сравнительный анализ данных показал, что девиантные действия чиновников или лиц, социальная роль которых жестко регламентирована в обществе и предполагает высокие моральные качества (судья, врач, полицейский и т. д.), оценивались респондентами как высококоррупционные в обеих выборках. Также в обеих национальных группах коррупционным действиям носителей таких социальных ролей, как стюардесса, преподаватель или тренер, респонденты ставили более низкие оценки, чем коррупционным действиям чиновников, к которым предъявлялись более высокие моральные требования. При этом респонденты из Китая статистически достоверно оценивали гипотетические ситуации черной коррупции как менее коррупционные, в отличие от россиян. Белая коррупция, напротив, осуждалась китайцами значимо выше, чем россиянами. В полученных результатах нашли отражение трансцедентальная легитимация власти, присущая китайскому менталитету, и горизонтальная ответственность, зафиксированная в феномене гуаньси.