SCI Библиотека

Представлен очерк археологии Азака в период смуты после убийства хана Бердибека и до захвата власти Тохтамышем (1359-1381 гг.). После кризиса и стагнации в предшествующий период (1343-1359 гг.), которые, не сопровождались заметным сокращением городской территории, за время смуты произошло уменьшение площади города в 4 раза. Связи Азака с другими регионами достигают минимального уровня. На первом этапе (до 1369/1370 г.) фиксируется подъём благосостояния и расцвет ремесел, в частности гончарного, что, вероятно, связано с притоком нового населения. Восстановление города до докризисного уровня не произошло. К этому времени относится большинство наиболее богатых комплексов, исследованных в Азаке. Происходит массовая чеканка медной монеты. Фиксируются следы локальных погромов на городских окраинах. Затем начинается период нестабильности, о чем свидетельствует сооружение оборонительного рва. Зимой 1369/1370 гг. в городе происходят драматические события, которые привели к появлению массовых санитарных захоронений и запустению периферийных районов. На городском центре это отразилось слабо. Последствия оказались отложенными во времени. После этого почти полностью исчезает эмиссия медной монеты. Это затрудняет датировку комплексов 1370-1381 гг. Можно констатировать, что в центре города значительных изменений не произошло, и сохранилась прежняя плотность застройки, но на периферии центрального района были заброшены многие участки. Захват власти Тохтамышем также сопровождался эксцессами, о чём говорят находки санитарного захоронения и кладов в Азаке и окрестностях.

Целью исследования является сравнение различных по конструктиву протяженных линий фортификационных укреплений и попытка четче обозначить их назначение, способы строительства и использования в обороне. «Длинные стены» и «длинные валы» создавались в разных странах и в разные периоды истории, однако чаще всего они использовались на границах степного мира для защиты ареалов оседлости от вторжений кочевнических армий. До наших дней руины этих сооружений сохраняются в виде земляных гряд, называемых обычно валами, однако такие гряды могли представлять собой остатки как насыпных земляных валов, так и древо-земляных стен, а также стен из сырцового кирпича и земляных стен европейского бастионного типа либо стен, построенных по китайскому методу «ханту». Для определения конструкции этих сооружений необходимы тщательные археологические раскопки по современной методике. Все эти протяженные сооружения (независимо от их конструктива) не могли полностью предотвратить вторжение кочевнических орд, но они были способны задержать их движение либо направить их в те места, где размещались военные силы, ожидавшие врага.

Предметом настоящего исследования является критический анализ конфуцианского канона «Ли цзи» с феминистской точки зрения, опирающейся на философию Эммануэля Левинаса. Исследование сосредоточено на этическом статусе женщины в конфуцианской ритуально-нравственной системе и раскрывает, каким образом женская субъектность оказывается структурно исключённой из пространства этического высказывания. В центре внимания находятся как текстуальные механизмы закрепления гендерной инаковости, так и формы женского отклика, одновременно пронизанные эмоциональностью и нормативной дисциплиной. Используя левинасовскую концепцию Лица и Другого, работа стремится показать, что женщина в «Ли цзи» функционирует как этический носитель, но не как признанный субъект, способный призывать к ответственности. Таким образом, исследование вносит вклад в осмысление возможности женского голоса как начала этического отношения в рамках патриархального канона. В работе используется сравнительно-философский метод, сочетающий критическое прочтение конфуцианского текста с феминистским анализом и понятийным аппаратом левинасовской этики, с целью выявления гендерных асимметрий в структуре морального признания. Научная новизна исследования заключается в междисциплинарной интерпретации конфуцианского канона «Ли цзи» на пересечении феминистской критики и этической философии Эммануэля Левинаса. В качестве основных методов использованы герменевтический анализ, интертекстуальный подход и критико-дискурсивное прочтение ключевых понятий, таких как «ритуал», «послушание» и «различие». Исследование показывает, что несмотря на активное участие женщины в ритуально-этической практике, её статус как Лица остаётся невидимым и непризнанным в рамках моральной структуры. Работа демонстрирует, как нормативная логика текста порождает эффект этического молчания, структурно закрепляя женщину в позиции ответствующего субъекта, но исключая её из возможности быть инициатором морального призыва. Такой гендерный перекос в конфуцианской модели требует философской деконструкции. В качестве вывода подчёркивается необходимость переосмысления самой основы этического отношения и утверждения женского голоса как равноправного и автономного источника этической субъектности и морального высказывания.

Статья посвящена определению этапов становления и развития средневековых мусульманских городов Азербайджана. В комплексном исследовании определена динамика развития мусульманского города Азербайджана: этапы формирования, подъема и упадка. В раннеисламскую эпоху города-крепости Азербайджана превратились в крупные административные, ремесленные, торговые и культурные центры, приобрели обще-мусульманский облик. В сельджукском периоде сложились благоприятные условия для развития городов и городской культуры, с новой силой проявилась творческая энергия и строительный потенциал тюркского этноса. В XI-XII веках процессы урбанизации ускорились, и города достигли высокого уровня как по территории, так и по численности населения. Последствия монгольского завоевания и владычества в различных регионах Азербайджана не были одинаковыми. В Южном Азербайджане негативные последствия монгольских походов были быстро ликвидированы, расширилась градостроительная деятельность, высокими темпами развивались города. XVI-XVII века были периодом застоя и упадка средневековых мусульманских городов Азербайджана. Население покидает города, начинается процесс аграризации города. Результаты данного исследования применимы в теоретических работах по средневековой городской культуре Азербайджана.

Чжурчжэньские городища периода существования государства Восточное Ся (1215-1233 гг.) представляют собой сложную систему фортификации. Готовясь к обороне от монголов, чжурчжэни начинают строить новый тип горных городищ, которые превратились в города-крепости со сложной системой обороны. Каждое городище имело свои функции, от которых зависели их месторасположение, размеры, внутренняя топография. Применяя богатый опыт своих предшественников, они создают свою традицию в градостроительстве, рационально используя естественно-географические условия. Города-крепости возводят на горных отрогах, которые контролировали, прилегающую долину, обеспечивая наиболее выгодную позицию для защиты. Внутри отрога находился распадок, позволявший следить за движением врагов, тогда как враги лишались возможности наблюдать за действиями защитников крепости. Стены крепости сооружались с учетом отвесности скал, что устраняло необходимость возведения рвов. Ворота укрепляли дополнительными сооружениями в виде барбакан. Валы строились в основном земляные, с дополнительными фортификационными сооружениями - башнями, ронделями, барбетами. Дополнительные фортификационные сооружения имели характерные особенности для городов XIII в. и исполняли защитные функции, сочетающиеся со сторожевыми и наблюдательными. Введение чжурчжэнями новых технических решений в градостроительство горных городищ явилось вкладом в эволюцию средневековой фортификации народов Восточной Азии

Работа посвящена систематизации материалов могильника 3 археологического комплекса у с. Маяки (Царино городище). Материалы раскопок отдельных его участков ранее публиковались. Погребения Царина считали сходными с погребениями могильников «зливкинского» типа. Введение в научный оборот неопубликованных материалов в сочетании с ранее изданными показало, что рассмотренный некрополь отнести к могильникам «зливкинского» типа нельзя. К таким объектам более применимо название «безынвентарные некрополи хазарского времени». Эти некрополи сосуществовали в среднем течении Северского Донца наряду с мусульманскими кладбищами и языческими могильниками «зливкинского» типа. По обряду же они имеют сходство со степными некрополями последующего периода, от которых отличаются присутствием высокого процента скорченных погребений. Указанные некрополи возникли на позднем этапе салтово-маяцкой культуры, не ранее конца IX в. Они были оставлены полиэтничным и поликонфессиональным населением, на формирование которого повлияло перемещение групп населения из лесостепи. В их погребальном обряде прослеживается влияние христианства и ислама, без преобладания признаков какой-либо из этих религий. Городища, у которых были обнаружены такие кладбища, несут следы военных действий, завершившихся разгромом. Сходство обряда указанных могильников со степными некрополями постсалтовского времени является свидетельством того, что после гибели салтово-маяцкой культуры это население приняло участие в этнических процессах, связанных с формированием степного оседлого населения последующей эпохи.

Статья продолжает исследования автора, посвященные явлениям симфонического творчества Андрея Яковлевича Эшпая - выдающегося мастера современного отечественного музыкального искусства. Избранные опусы композитора рассмотрены в аспекте интертекстуальности, который является одним из наиболее востребованных в гуманитарном знании, в том числе и в музыкальной науке. В силу многообразия существующих научных интерпретаций и наличия широкого спектра исследовательских перспектив данный аспект изучения представляется нам особенно актуальным. В статье предпринимается попытка осмыслить интертекстуальность как значимую, но не единственную форму диалога, функционирующего в музыкально-текстовом пространстве сочинений Эшпая, и, благодаря этому, дифференцированно подойти к такому неоднозначному понятию как межтекстовые диалоговые взаимодействия. В рамках данной работы нам представляется необходимым обратиться к марийскому фольклору, как одному из основополагающих аксиологических ориентиров творчества композитора. В фокусе внимания оказываются цитататы марийских народных песен, использованные во Второй симфонии «Хвала свету!», а также в Третьей и Восьмой симфониях, посвященных памяти отца - Я. А. Эшпая. При изучении механизмов интеграции марийского фольклора в авторский текст и выявлении стратегий функционирования соответствующих текстовых элементов применялся комплексный подход, включающий в себя системно-структурный метод, а также методы компаративного и семиологического анализа. В результате исследования выявляется роль интертекстуальных стратегий в реализации художественных концепций симфонических сочинений. Устанавливается, что цитированный материал концентрирует в себе глубинное содержание и обладает существенным потенциалом для его развертывания, активизируя процессы взаимодействия и контраста. Существенным оказывается трансформирующее влияние фольклорного компонента на языковые механизмы текстов и на их композиционно-драматургические решения. Одновременно реализация интертекстуального диалога происходит через интонационные преобразования народных мелодий в сочетании с их темброво-фактурным и гармоническим “озвучиванием”. При этом весьма примечательным стилистическим маркером становится бережное отношение композитора к цитатам. В заключении подчёркивается, что интертекстуальная диалогика текстов симфонических партитур близка явлениям стилистического синтеза. Стратегии такого типа определяют поэтику жанра и создают неповторимую ауру сочинений Андрея Эшпая.

Лексика ранних письменных памятников, как и особенности материальной и духовной культуры, свидетельствуют о том, что первичная прародина тюркоязычных народов в глубокой древности находилась где-то в Западной Азии. Тюркские народы Центральной Азии и Южной Сибири в эпоху раннего Средневековья представляли собою ветвь западной цивилизации, далее всего продвинувшейся на восток. С середины XII в. почти на всей территории современной Монголии господствовали уже монголоязычные племена. Западная культурная принадлежность, до этого веками присущая тюркоязычным племенам Средневековья, была вытеснена и заменена дальневосточными культурными устоями, принесёнными монгольскими народами.

Предметом работы являются социально-политические институты кочевых обществ Внутренней Азии VI-IX вв. (Тюркские и Уйгурский каганаты, каганат Сеяньто и другие объединения) и их трактовка исследователями на основе археологических и письменных данных. Цель статьи - характеристика особенностей общественно-политического устройства кочевников Внутренней Азии второй половины I тыс. н. э. в сравнении с земледельческо-городскими социумами и характеристика основных мнений специалистов по данному вопросу. В работах исследователей основное внимание отводится сравнению кочевых империй Внутренней Азии с Китаем. Такой подход и дает наиболее полярные оценки исследователями политической организации кочевников. Автором было предложено сравнение кочевых социумов с так называемыми «варварскими» обществами Европы (франки и даны). Результатом сопоставления является относительность применения к указанным «варварским» обществам и номадам понятия «государство». Третье направление - сравнение кочевых обществ Внутренней Азии с Уйгурским каганатом, достигшим уровня раннего государства. В итоге другие номадные сообщества выступают как конфедерации, чифдомы и ситуационные государства. Преобладающее мнение о схожести общественно-политического устройства Уйгурского каганата и кочевых империй тюрков недостаточно учитывает результаты археологических исследований в Монголии за последние 20 лет. Благодаря этим данным выявлено, что городская жизнь функционировала не только в столице Орду-балыке, но и на других уйгурских городищах. Наряду с другими факторами, урбанизация в Уйгурском каганате обусловила социальные трансформации и новые политические практики (министры правительства, усиление региональных властей, налог).

Предметом исследования выступает роль “графемы”, как инструмента инфодизайна. Под “графемой” в данном исследовании понимается базовый структурно-композиционный элемент транспортных схем, формирующий восприятие визуального языка зрителем. В рамках анализа рассматриваются их структурные компоненты, функциональная роль в навигации, эстетические принципы организации пространства схемы, а также культурно-семиотическое значение, отражающее локальную идентичность. Особое внимание уделяется взаимодействию графем с пользователем: как их форма и композиция влияют на восприятие информации, эмоциональный отклик и упрощение навигации в пространстве систем городского транспорта. Целью данного исследования является изучение роли “графем” в дизайне транспортных схем, а также попытка разработать методологию подходов к внедрению в дизайн схемы метро определенных символов или знаков с учетом их культурного, функционального и эстетического критериев, выраженную в собственной интерпретации схемы петербургского метрополитена на основе данного подхода. Исследование проводилось с помощью методов информационного дизайна, основ семиотики и психологии, включающих прототипирование, сравнительный анализ, кейс-стади, а также нарративный метод. Научная новизна исследования заключается в определении роли графем как структурных единиц дизайна транспортных схем, что позволило ввести термин «графема» в контекст проектирования дизайна транспортных метрополитенов через синтез семиотики и инфодизайна. Работа демонстрирует, что графемы выступают не только инструментом навигации, но и носителями культурно-исторического кода, транслируя визуальные символы города. Междисциплинарный подход, объединяющий анализ знаковых систем и эргономику, обосновал необходимость рассмотрения схем метро как семиотических пространств, где форма и содержание взаимосвязаны. Выводы исследования подтверждают, что интеграция графем повышает интуитивность схем, а их культурная адаптация усиливает идентичность городской среды. На примере авторской интерпретации схемы петербургского метро показано, как локальные символы (например, силуэты исторических зданий) могут быть органично встроены в дизайн. В качестве перспектив выделены необходимые шаги для последующих исследований: тестирование предложенных решений через социологические опросы пассажиров для оценки практической эффективности; разработка гибких методик масштабирования «графем» с учетом расширения транспортных сетей и изменения урбанистического контекста.